— По-настоящему нет, — призналась я.
Нэнси вздохнула облегченно:
— Я тоже.
У меня сразу поднялось настроение. А то я уже начинала чувствовать себя каким-то жалким цыпленком.
— Но я много упражняюсь, — сказала Нэнси.
— Упражняешься? В чем? — удивилась я.
— В поцелуях! Разве мы не об этом говорим? В поцелуях!
— Как можно в этом упражняться? — спросила я.
— Смотри. — Нэнси схватила со своей кровати подушку, обняла ее и наградила длинным поцелуем. Потом она швырнула подушку обратно на кровать.
— Надо пробовать, чтобы быть готовой, когда подойдет время. Когда-нибудь я буду целоваться так, что закачаешься. Хочешь, еще кое-что покажу?
Я стояла приоткрыв рот и не говоря ни слова. Нэнси присела к косметическому столику и открыла ящик.
— Смотри, — сказала она.
Я заглянула. Там был миллион всяких бутылочек, флаконов и тюбиков. В одном этом ящике было больше косметики, чем у моей мамы. Я спросила:
— Что ты со всем этим делаешь?
— Это еще один эксперимент. Я должна понять, что мне больше всего идет.
Чтобы потом быть готовой.
Она открыла помаду и покрасила губы в ярко-розовый цвет.
— Ну, как тебе нравится?
— М-м-м… Не знаю. Пожалуй, слишком уж ярко.
Нэнси внимательно посмотрела на себя в зеркало в форме сердца. Потом сжала губы и задвигала ими, стирая помаду.
— Может, ты и права. — Она стерла помаду тампоном. — Во всяком случае, моя мама убила бы меня, если бы увидела в таком виде. Поскорей бы уж восьмой класс. Тогда можно будет красить губы каждый день.
Потом она схватила расческу и стала расчесывать свои длинные каштановые волосы. Она сделала пробор посредине и заколола их сзади заколкой-пряжкой.
— Ты всегда так носишь волосы? — обратилась она ко мне.
Я машинально коснулась рукой затылка, нащупав все заколки, которыми я подбирала волосы, чтобы не потела шея. Я знала, что это выглядит ужасно.
— Я их отращиваю, — объяснила я. — Сейчас они еще ни то ни сё. Мама считает, что мне больше идет, когда уши прикрыты. У меня уши немного оттопырены.
— Я заметила, — сказала Нэнси.
По-моему, Нэнси замечала все!
— Ты готова? — спросила она.
— Готова.
Она вытащила из бельевого шкафа в прихожей бордовое полотенце и дала мне. Я последовала за ней вниз по лестнице и потом в кухню, где она выхватила из холодильника пару персиков, протянув один мне.
— Хочешь познакомиться с моей мамой? — спросила она.
— Давай, — согласилась я, откусив от персика.
— Ей тридцать восемь, но она говорит нам, что двадцать пять. Смешно! — Нэнси фыркнула.
Миссис Уиллер была на веранде. Она сидела, поджав под себя ноги с книгой на коленях. Название мне разглядеть не удалось. Она была загорелая, и нос такой же, как у Нэнси.
— Мам, это Маргарет Саймон. Они живут на нашей улице — только что переехали.
Миссис Уиллер сняла очки и улыбнулась мне.
— Здравствуйте, — сказала я.
— Здравствуй, Маргарет. Очень рада с тобой познакомиться. Ты, кажется, из Нью-Йорка?
— Да.
— Вы жили на Ист-сайд или на Вест?
— Мы жили на шестьдесят седьмой улице. Возле Линкольн-Центра.
— Замечательно. Твой папа продолжает работать в городе?
— Да.
— И чем он занимается?
— Страхованием. — У меня был голос, как у компьютера.
— Замечательно. Скажи, пожалуйста, твоей маме, что я хотела бы поскорей с ней познакомиться. У нас на Морнингберд Лейн есть боулинг-клуб, это по понедельникам, а каждый второй четверг днем — бридж, и еще…
— По-моему, моя мама не умеет играть в шары, и бридж ее не интересует.
Она вся в своих красках, — объяснила я.
— В красках?
— Да.
— Как интересно. Что же она красит?
— Пишет разные там фрукты и овощи. Иногда еще цветы.
Миссис Уиллер рассмеялась.
— Ах вот оно что. Значит, она пишет картины. А я подумала, красит стены! Скажи своей маме, что мы будем рады помочь ей с машиной… Воскресная школа тут довольно далеко.
— Я не хожу в воскресную школу.
— Не ходишь?
— Нет.
— Везет же! — не выдержала Нэнси.
— Нэнси, пожалуйста! — одернула ее миссис Уиллер.
— Послушай, ма… Маргарет пришла, чтобы освежиться со мной под дождевалкой, а не для того, чтоб ты ее допрашивала.
— Ладно. Если увидишь Эвана, скажи ему, что я хочу с ним поговорить.
Нэнси схватила меня за руку и потащила наружу.
— Мама всегда сует нос в чужие дела, тут уж ничего не поделаешь.
— Пустяки, — успокоила я ее. — А кто это — Эван?
— Мой брат. Отвратительный тип.
— В каком смысле? — поинтересовалась я.
— Ему четырнадцать. Все мальчишки в четырнадцать отвратительны. Их только две вещи интересуют — фотографии голых девиц и грязные книжки!
Кажется, Нэнси действительно много чего знала. Поскольку среди моих знакомых не было ни одного мальчика четырнадцати лет, я поверила ей на слово.
Нэнси повернула внешний кран и прикрутила его так, чтобы вода из дождевалки текла не сильно. «Повторяй за ведущим!» — крикнула она, пробегая под струёй воды. Я поняла, что ведущим была Нэнси.
Она прыгнула сквозь душ. Я за ней. Она сделала колесо. Я попыталась, но у меня не вышло. Она подпрыгнула несколько раз. Я тоже. Она встала прямо под душ. Я последовала ее примеру. Тут-то вода полилась в полную силу. Мы обе вымокли насквозь, с головой.
— Эван, придурок! — завизжала Нэнси. — Ну подожди!
Она кинулась к дому и оставила меня одну с Эваном и его приятелем.
— Ты кто? — спросил Эван.
— Маргарет. Мы только переехали.
— А… Это Мус, — он показал на приятеля.
Я кивнула.
— Послушай, — заговорил Мус. — Если вы только переехали, спроси своего отца, не надо ли подстричь вам газон. Я беру пять баксов в неделю и подровнять могу. Как, ты сказала, твоя фамилия?
— Вообще-то я не говорила. Но если хочешь знать — Саймон.
Я не могла выкинуть из головы то, что сказала Нэнси — у всех у них на уме грязные книжки и голые девицы. Я поплотней завернулась в полотенце, чтобы они не начали разглядывать меня в купальнике.
— Эван! Иди сюда сейчас же! — раздался с крыльца голос миссис Уиллер.
— Иду… иду, — пробормотал Эван.
После того, как Эван зашел в дом, Мус сказал:
— Не забудь, скажи своему отцу. Мус Фрид. Пусть посмотрит в телефонной книге.
— Не забуду, — пообещала я.
Мус пожевал травинку. Потом хлопнула задняя дверь, и вышла Нэнси — она шмыгала носом и у нее были красные глаза.
— Нэнси, деточка! Ты что, шуток не понимаешь? — удивился Мус.
— Заткнись, скотина! — взвилась Нэнси. Потом она повернулась ко мне. — Мне очень жаль, что они выкинули такое в твой первый день здесь. Пошли, я провожу тебя до дома.
Нэнси держала мою свернутую одежду. Она сама была по-прежнему в купальнике. По дороге она рассказывала мне, кто в каком доме живет.
— В выходные мы собираемся на пляж, — сообщила она. — Позвони мне в первый день занятий, и пойдем вместе. Мне до ужаса любопытно, кто будет у нас учителем. Мисс Фиппс, которая должна была вести наш класс, в июне сбежала с каким-то типом в Калифорнию. Так что у нас будет кто-то новый.
Когда мы дошли до моего дома, я спросила Нэнси, может ли она подождать минуту, чтобы я вернула ей купальник.
— Он мне не к спеху. Скажи твоей маме — пусть постирает его, и можешь вернуть на следующей неделе. Он старый.
И обязательно ей было это говорить! Я и сама могла догадаться, что он не новый. Может быть, я бы тоже не одолжила первой встречной мой лучший купальник. Но, во всяком случае, я не стала бы об этом заявлять.
— Да, вот еще что, Маргарет, — сказала Нэнси. — Когда будешь собираться в школу, надевай туфли на босу ногу — без носок.
— Почему это?
— Если не хочешь выглядеть маленькой девочкой.
— Гм…
— К тому же, я хочу, чтобы ты вступила в мой тайный клуб, а если ты будешь в носках, остальные могут не захотеть, чтобы ты была с нами.