Он пролистал отчет терапевта в карте миссис Букхольдт и, стараясь не замечать усиливавшуюся мигрень, перешел к записи психиатра: женщина сорока четырех лет, сведения о серьезных психических заболеваниях в семье отсутствуют, первый приступ депрессии после смерти старшего сына, четыре года назад, двое младших детей, мальчик и девочка. Глянув на поля карты, где дублировались предписания, Фрэнк убедился, что лечили пациентку спустя рукава: небольшой курс антидепрессантов (скорее всего, так и не доведенный до конца), а потом только «бензо» — седативные средства, выписывавшиеся по мере необходимости. Сеансы психотерапии не проводились. Джордж Питфорд, его предшественник на посту местного психиатра, и не подумал бы проехать пять часов в два конца ради консультации, знай себе выписывал повторные рецепты. Внизу страницы он нацарапал загадочную приписку: «Вероятный фактор — травма».
— Прошу прощения, что не открыла вам дверь, — приветствовала врача миссис Букхольдт, выходя в гостиную. Руки в карманах. Привлекательная женщина, изящная, ростом несколько выше мужа и гораздо здоровее, хотя выглядит старше своих сорока четырех. Строгие черные брюки слегка выцвели, белая шелковая блуза, на шее серебряное ожерелье. Он-то ожидал увидеть ушедшую в себя, утратившую контакт с жизнью пациентку, но женщина словно не принадлежала этому месту, этому дому посреди пустыни.
Она закрыла дверь в кухню, повернула ключ в замке и подошла к врачу.
— Жаль, что вам пришлось ехать так далеко, — извинилась она. — Да еще по такой жаре. Хотите что-нибудь выпить? Воды, лимонаду?
— Пока не надо, — отказался он. — Спасибо.
Она села на диван, он опустился в кожаное кресло.
— Я приехал сюда, поскольку директор клиники решил, что мне нужно лично вас проведать. Он сказал, вам не удалось выбраться к врачу в прошлый раз. И в позапрошлый тоже.
Взгляд ее скользнул куда-то выше его плеча.
— Я так понимаю, детей у вас нет, — произнесла она.
Пациенты часто задавали Фрэнку личные вопросы. Но не в самом начале беседы.
— Наверное, будет лучше сперва обсудить ваше самочувствие. Клоназепам помогает от тревожности. Вы испытывали в последнее время повышенную тревожность?
На мгновение она опустила взгляд и встретилась глазами с Фрэнком. Красивое лицо, щеки слегка запали, притягательные — зеленые глаза и крепкая, почти мужская челюсть, черные волосы зачесаны назад с высокого лба. Редко встречаются пациентки с таким самообладанием. Женщины, попадавшие в клинику, как правило, имели притупленные реакции — жертвы избиений или запущенных болезней.
— Вы приехали выписать мне рецепт, я правильно понимаю?
Фрэнк хотел было что-то возразить, но тут миссис Букхольдт вынула из кармана левую руку, потянулась заправить за ухо выбившуюся прядь волос, и при этом движении другая рука тоже выскользнула из кармана, легла на колени. На ней не хватало четырех пальцев — круглые кончики культяпок затянуло гладкой, чуть блестящей кожей. Фрэнк невольно уставился на маленькие мясистые обрубки. Несчастный случай на ферме, предположил он, та самая травма, о которой упоминал Питфорд. Совладав с собой, он сосредоточил взгляд на лице своей пациентки, но ответная реплика выскочила у него из головы.
— Наверное, я все-таки выпью воды, — пробормотал он.
— Конечно. Налейте себе сами. Ключ в дверях.
— Привет! — окликнул он мальчика, сидевшего перед телевизором, и полез в шкафчик за стаканом. Мальчик, похоже, был молчуном, как и сестра. Ненамного старше, лет двенадцати. Он как-то странно уставился на Фрэнка, словно пытался понять, мираж ли ему привиделся или этот незнакомец существует на самом деле.
— Что смотришь?
На экране то ли шакал, то ли волк выгрызал кишки из распоротого брюха оленя.
— Хочешь попить? Мальчик покачал головой.
Этот обряд казался странным, но все же, вернувшись в гостиную, Фрэнк снова повернул ключ в замке, надежно закрыв за собой дверь. Миссис Букхольдт так и не поднялась с дивана. Она сидела очень прямо и следила взглядом, как Фрэнк возвращается к своему креслу.
— Насколько я понимаю, около четырех лет назад вы впервые обратились к врачу после смерти вашего сына. Запись указывает, что в тот момент вы страдали от депрессии. Все правильно?
— Хотела бы я знать, доктор Бриггз, откуда вы родом?
— Миссис Букхольдт, по-моему, в данный момент нам важнее разобраться с вашей ситуацией, чтобы я сумел вам помочь.
— Конечно. Прошу прошения. Просто приятно знать, с кем имеешь дело. Я так понимаю, вы из восточных штатов.
— Массачусетс.
— Откуда именно?
— Из-под Бостона.
— Выросли в богатом пригороде?
— Миссис Букхольдт…
— Я недолго буду к вам приставать, — пообещала она. — Скажите только, богатый город, да? Подстриженные газоны. Загородный клуб. Выпускники уезжают в колледж. Все так и есть?
— Да, сравнительно благополучный район, — признал он, поддаваясь ее настойчивости и тут же спохватившись, что позволил-таки вовлечь себя в личный разговор. — Депрессия по-прежнему вас беспокоит? — решительно спросил он.
Ее взгляд скользнул мимо его плеча с тем же выражением припоминания, которое он уже отметил у ее мужа. Фрэнк понял, что женщина смотрит на картину, которая висела на стене за его спиной. Он обернулся и бросил взгляд на работу. Копия с произведения, написанного на исходе Средних веков: шумная городская площадь, какое-то событие, люди всех типов и возрастов — грубые и утонченные, молодые и ветхие — молятся, едят, бродят по площади. Доминировали красные и коричневые тона.
— Брейгель, — пояснила хозяйка.
— Ага, — откликнулся Фрэнк, смутно узнавая имя художника.
— «Битва Поста с Карнавалом», 1559 год, — продолжала она, всматриваясь в лицо Фрэнка, словно не рассчитывая, что ей поверят. — Вы удивлены? Я несколько лет училась в одном из ваших университетов, в Новой Англии. Мой отец считал себя прогрессивным человеком. Он был очень щедр, очень заботился о дочерях. Ему нравилось, что я выбрала столь непрактичный предмет — историю искусств. Часто упоминал об этом в разговорах с приятелями в «Ротари» и хихикал: дескать, ошарашил собеседника. Он умер, когда я еще училась, как раз перешла на последний курс.