— Да, конечно, «скакать с колокольчиком».
— Когда верно, тогда верно.
— Там, в столице, народ неторопливый. Неделя пройдет, пока глушителя дождешься.
— Знаю.
— Так продашь мне один?
— До сих пор ты для меня палец о палец не ударил. Не знаю, стоит ли мне с тобой дела затевать.
— Ты же мастеришь, чтобы заработать, не так ли?
— Хорошо, когда запас есть.
— Люди производят, чтобы продавать.
— Знаешь, что́ я тебе скажу, Сигюрдюр ты мой Сигюрдарсон. Я всегда своей дорогой шел, и плевать мне, что другие обо мне думают.
— Тогда я пошел, — торопливо говорит Сигюрдюр Сигюрдарсон, — поскачу с колокольчиком, к чести единственного в городе мастера по глушителям.
— А глушитель разве тебе не нужен? Не будешь брать?
— Продашь?
— А на что, по-твоему, на свете глушители? Чтобы ими комнаты украшать? Нет, батенька, нет. Конечно, они — хорошее помещение капитала, но красоты от них ни на грош. Возьми вон тот, верхний, в правом штабеле.
— Этот? — Сигюрдюр тянется за глушителем.
— Точно, точно.
— Сколько он стоит?
— А тачка твоя сколько стоит?
— «Ситро»? При чем тут это?
— Сколько она стоит?
— Ну, теперь, наверное, миллиона четыре.
— Прекрасно. Значит, глушитель будет стоить в пять раз дороже того, что я продал Йоуи На Деревяшках. В пять раз дороже. Должна быть пропорциональность.
— Грабеж средь бела дня, — говорит Сигюрдюр Сигюрдарсон, впервые за день переминаясь с ноги на ногу.
— Я беру дорого. Теперь.
— Грабеж, — ворчит покупатель.
— Ну, берешь или нет? — Сделка явно не интересует старика. — Хочешь — бери, не хочешь — положи на место. Все очень просто.
— Беру, мать твою, — говорит председатель и щурится на мастера. — Вынужден.
— Тут никто никого ни к чему не принуждает, — возражает Гисли и встает. — Здесь люди сами решают. Значит, так. Тебе будет нужен счет. Счета необходимы, чтобы можно было высчитать налог с оборота, тогда каждый получит, сколько ему причитается. А еще счета можно использовать для разных целей в отчетности, но это ты, конечно, знаешь лучше меня. Очень полезная штука эти счета, Сигюрдюр ты мой Сигюрдарсон, очень полезная штука.
XXI
Несмотря на пронизывающую сырость и изморось, этот день, как и все предыдущие, подходит к концу. И вот уже вдруг вечереет, воздух делается совсем промозглым.
После дневного затишья улицы Города снова оживают: возвращаются домой из контор служащие, домохозяйки в последний раз выходят за покупками.
— Ты читала «Тьоудвильинн»? — спрашивает кассирша в кооперативном магазине полную женщину в толстом зимнем пальто, выкладывающую из корзинки кофе, печенье и говядину.
— «Тьоудвильинн»? Никогда не читаю. У нас в семье эту газету не покупают и покупать не будут.
— Я тоже не покупаю, — отвечает кассирша, складывая покупки. — Да, собственно говоря, и не читаю. Я просто видела ее у Магги и у этих, ну, ты знаешь.
— И что же? — спрашивает толстуха.
— А? Ну так вот, там, по-моему, написано про Сигги Страуса. Во всяком случае, Магга и эти считают, что про него.
— Так ведь он не их круга человек. — Голос толстухи звучит надменно. — Сколько?
— Тысяча триста восемьдесят. Конечно, нет. В «Могги»[12] было иначе. А тут сказано, что он обжуливал Рыбопромысловую компанию.
— Мне-то что. Пожалуйста.
— Спасибо. Написано, что он купил сыновьям лошадей и провел по отчетности как конину для рыбаков на траулерах, а седла записал в накладную как такелаж.
— Сигюрдюр-то?
— Ну да, хотя по имени его не называют. Но ясно, кого они имеют в виду.
— А что еще они придумали?
— Там еще кое-что вокруг этого дела. Сто двадцать, пожалуйста.
— И ты веришь?
— Гм, Магга и другие говорят, что это вполне возможно. Сама-то я ничего не знаю. В политике не разбираюсь.
— Ложь, как и все в этой газете. Они свои новости из Москвы получают. Я-то думала, это всем известно. Им русские так велели написать. И где бы это Сигюрдюр мог у нас в городе купить седла? Можешь мне сказать? Мешочек дашь?
— Пожалуйста. Ну, этого я не знаю.
— Вот видишь.
Часы тикают. Уже шесть. Магазины закрываются. Говядина отправляется на сковородку. Кофе пересыпается в банку. Печенье остается в полиэтиленовом мешочке.
XXII
В небольшом уютном боковом зале Дома собраний за уставленными яствами столами сидят отцы Города. Заседание клуба «Ротари», разговор идет о благе и нуждах страны.
Отцы Города — это, конечно, председатель Рыбопромысловой компании, председатель магистрата, директор школы, библиотекарь и заместитель депутата альтинга в одном лице. Далее следуют: судья, мэр, управляющий канцелярией магистрата, секретарь и казначей, комиссар полиции, пастор, три врача, девять коммерсантов, два рыбопромышленника, другой директор школы, редактор городской газеты, все выборные члены магистрата, пять директоров банков, заведующий сберегательной кассой плюс несколько других видных светских и духовных деятелей Города.
12
«Могги» — разговорное название консервативной газеты «Моргюнбладид» («Утренней газеты»), издающейся самым крупным в Исландии тиражом.