Преподобие и полицейский, не шевельнувшись, впились взглядом в книжку, словно перед ними стоял ящик фокусника, который вдруг сам по себе может выделывать разные номера.
Немного погодя Преподобие потянулся за ней.
— Не трогай, — приказал председатель. — Книга моя. И никто, кроме меня, ее не прочтет. Никто. Понятно?
— Мне это не нравится, — сказал Преподобие. — Я и не знал, что ты насчет книг прижимист.
— На этот раз будет так.
— Тогда какого черта ты нас собрал? — злобно спросил Оулавюр Полицейский. — Разве она не о нас — так же как о тебе?
— И как мы узнаем, о чем в ней говорится, если не прочитаем ее?
— Попробуйте заказать ее за свой счет в Рейкьявике, — ответил Сигюрдюр Сигюрдарсон. — А эта книга моя, и я ее из рук не выпущу. Точка.
— Тогда я сбегаю к Лалли, в книжный магазин, и куплю там книжку, — сказал Оулицейский и встал.
— Там ты ее не купишь. Мой экземпляр единственный в Городе.
— Тогда придется выписать, — упрямо заявил полицейский.
— Попробуй.
— Другим, конечно, тоже придется, — сказал Преподобие.
— Это роли не играет, — ответил Сигюрдюр, что-то в нем заклокотало, и голова задвигалась.
Воцарилось молчание.
Полицейский снова сел.
— Перекусить хотите? — весело спросил председатель. Грубость его как рукой сняло.
— Я нет, — подал голос пастор.
— А ты, милый комиссар Оулавюр? — спросил председатель, обнажая в ухмылке мелкие коричневые зубы.
— Да.
Сигюрдюр встал, нажал кнопку переговорного устройства и обратился к пастору:
— Так ты, Преподобие, ничего не хочешь? А вот я лично думаю подкрепиться. Трудно совещаться на пустой желудок, разные странные чувства мешают. Не так ли, полиция?
Полицейский не ответил. Пастор выразил согласие поесть, и переговорное устройство отправило указание за пределы кабинета.
В скором времени фрёкен Дуна внесла столовые приборы, тарелки, бутылку красного вина, рюмки, говяжье филе под соусом, с овощами и прочим гарниром.
— Ты свободна, милая Дуна, — сказал председатель секретарше, когда та накрыла стол. — Дам-ка я тебе отгул завтра до обеда. Устраивает?
— Очень. Приятного аппетита. — И она, покачивая бедрами, удалилась.
— Хорошо, когда есть секретарша, — заметил Оулицейский, принимаясь за еду.
— Ты хочешь сказать — хорошая секретарша, — поправил председатель и разлил вино по рюмкам.
— А она хорошая? — поддразнил полицейский.
— Угощайтесь, друзья, угощайтесь, — произнес Сигюрдюр вместо ответа. — Еда поднимает настроение и облегчает мышление. А именно это нам сейчас и нужно.
Лица собеседников помрачнели. Однако постепенно мрачность сменилась выражением сосредоточенности и воли к победе в сраженье с говядиной, овощами, соусом и вином.
Но вот пастор отрыгался, отдышался, вытер рот и сказал:
— Итак, милый Сигюрдюр, о чем речь?
— Н-да, — протянул Сигюрдюр, — вот какое дело. Книжку вы не читали, нет. Ну, взглянем.
Он принялся листать книгу. Полицмейстер и пастор следили за ним сначала разочарованно, затем со все возрастающим интересом.
— Убери-ка со стола, Преподобие. Не трудно будет? А я тем временем главку хорошую подыщу.
Когда пастор уже почти справился с поручением, Сигюрдюр задал ему прямой вопрос:
— У тебя есть “Kjærlighedens billedbog”?
— Есть что? — переспросил пастор.
— «Иллюстрированная книга любви».
— Ничего себе вопрос, — сухо заметил пастор и сел.
— Ну так есть?
— При чем тут это?
— Есть или нет?
— Может быть, и есть несколько выпусков. Но я не понимаю, какое это имеет отношение к делу.
— Восьмой том. Есть он у тебя?
— Восьмой том? Это, видимо, тот, где… Да, возможно.
— Та-ак, — произнес председатель и обратился к полицейскому: — Оулавюр, ты садишься за руль пьяным?
— Да ты что? — ответил комиссар полиции Города, дернув головой. — Только этого мне еще не хватало!
— Ты уверен?
— Такими глупостями я не занимаюсь. К чему ты это все?
— Помнишь собрание клуба «Ротари» в сентябре?
— Нн-н-да.
— Ты приехал тогда на полицейской машине.
— Да, помню. Прямо с дежурства.
— А домой как уехал?
— Домой? Взял да и поехал, когда собрание кончилось.
— А как?
— Вот этого не помню. По-моему, я…
— По-твоему, что?
— Какое это имеет отношение к делу?
— Как ты уехал?