- Ты не обращай особо на Саргону внимание. Она сделать ничего не может, от того и корежится. Тем более, ты кашиасу. У нее шансов никаких. И господин Лахрет хороший человек, не стоит его так резко гнать.
- Он и тебе нравится? Забирай! Дарю!
- Лана, зачем ты так? - Лия печально моргнула, вызвав у меня приступ угрызения совести.
- Лия, неужели ты думаешь, что я отвечаю господину Лахрету взаимностью? - я возмущенно вздохнула и высоко подняла брови.
- Ты ничего об этом не говорила, - коротко ответила она и отвлеклась на поправление положенной мне под голову подушки.
- Но ты же у нас эксперт по определению симпатий! - не успокаивалась я.
- Ты хочешь услышать мое мнение о твоем поведении рядом с господином Лахретом? - Лия взвела тоненькие бровки и получала мой утвердительный кивок в ответ. - Я думаю, он тебе стал интересен. Ты очень смущаешься, когда он проявляет к тебе знаки внимания.
- Так вот! - сердито насупилась я. - Довожу до вашего сведения, что не питаю никаких иллюзий на счет многоуважаемого господина Лахрета Ноа!
- Нет, Лана, - упрямо закачала подруга головой. - Он по-настоящему хочет быть с тобой. Как ты этого не понимаешь? На него надо обратить внимание, особенно тебе...
- Спасибо за советы, будет время, подумаю! - сардонически заметила я, собрав губы в серьезную трубочку.
Что можно было ей ответить? Я знаю, что посторонние легко замечают чужие чувства. В своих сложнее всего разобраться. Когда-то я слышала выражение, что нет более слепого человека, чем того, кто не хочет видеть. Я не хотела видеть очевидного факта и всячески его оспаривала, отрицая любую возможность поверить. Я задумчиво отвернулась, поглядев на засыпающую у меня на ногах Забаву. Сейчас ту мало что беспокоило, кроме голода и желания поспать. Я погладила ее по голове и получила привычное благодарное урчание. В комнате, где мы ожидали преподавателей, уже было не продохнуть. Ниясыти хотели спать и начали концентрировано источать свои запахи. Посторонние бы уже задохнулись от густоты ароматов, а наездники уже привыкли. Но вот сонное состояние, усиленное парой дюжин маленьких телец ниясытей влияло на всех. Вся группа осела вниз. Кто скрючился на креслах, кто сел прямо на пол, кто подпирал стены и клевал носом, а преподавателей все не было.
Пришли они только через полчаса. Рост и Ганаш не имели лица на себе. Наран тоже осунулся. Лахрет находился в легкой прострации. Видимо, проблема серьезная.
Ятгор объявил об окончании экскурсии и велел всем шагать на стоянку флайеров. Мы возвращаемся назад в атконнор. Группа зашевелилась медленно и вяло. Все хотели есть и спать. Легкий перекус киргом не помог. Тем более надо было накормить малышей, которые чем дальше, тем сильнее требовали еды.
Я через силу села на диване и мужественно попыталась встать. Не вышло. Слабость сводила мои попытки к нулю. Март подал мне руку и помог подняться. Простояла я ровно одну секунду и сразу повисла на нем. Он хотел было взять меня на руки, но рядом, откуда ни возьмись, появился Лахрет. Не обращая внимания на удивленный возглас брата, легко подхватил меня на руки и понес на выход. Мне и оставалось, что изумленно воззриться на него. Это после тяжелого-то разгребания шалостей студентов! Где он взял силы?
- Зачем вы? - прошептала я ему на ухо, обхватывая его за шею, чтобы ему было легче нести. - Я и сама могла бы...
- Мне не сложно, - ответил он, глядя вперед.
- Мне неловко. Что другие подумают?
- Они уже не думают, они знают, - ответил он так спокойно, словно я спросила его о том, как ему погода на улице.
- Что они знают?
- Что вы мне нравитесь, - он бросил косой вопросительный взгляд, словно хотел узнать мою реакцию.
Я насупилась и напряглась, съежившись на его руках. Разговор с Лией был этому подтверждением. Одна я признавать его симпатию упрямо отказывалась. Когда мы покинули помещения теплиц, он замер на минуту и заглянул мне в лицо с глазами, полными теплых чувств:
- Я не равнодушен к вам, иата. Я это искренне и от всего сердца говорю вам прямо сейчас и прошу вас не спешить отвергать мои чувства... - его руки крепче прижали меня к нему.
Никаких тебе уже намеков. А я все равно уперто поджала губы, вперив в него недоверчивый взгляд.
- Разрешите спросить, господин Лахрет...
- Можно на ты...
- Вы, - словно я не услышала его последних слов,- гневаетесь на меня, за вчерашнюю мою шалость?
- Это вы о своем подслушивании? - он продолжил идти, спокойно переведя взгляд вперед.
- Да.
- Я не могу сердиться на... тебя, Лана, - он так трогательно произнес моё имя! - Когда мужчина любит женщину, он терпит все, что она говорит и делает, - от его слов сердце мое забилось быстрее, но разум словно оглох, так как я продолжала сомневаться.
Он только что прямо, без обиняков, признался мне в любви и сделал это так легко и спокойно, будто обсуждал вопрос о полете ниясытей. На его руках, я отчетливее вдыхала его аромат, который помимо воли дурманил мне голову, вызывал учащенное дыхание и сильное волнение. Его слова заставили до боли сжаться сердце. Почему я так сильно хотела ему верить? И почему я продолжала настоятельно ему не верить? Мы уже подходили к флайеру, когда он сказал:
- Сегодня я улечу. Случилось кое-что очень серьезное и это требует моего присутствия. Возможно, мы долго не увидимся... Прошу вас, подумать над моими чувствами к вам... Для меня это очень важно.
- Я не хочу вас напрасно обнадеживать, господин Лахрет, - спрятала я за его спиной глаза.
- А я многого и не прошу... Лишь не спешить, - он остановился возле широкого трапа и поправил меня так, чтобы увидеть мои глаза.
Поджав губы и сровняв линию бровей, я посмотрела в бездну его умных черных глаз. Вблизи его притягательный волевой подбородок, красивые полные губы, поджатые в решительную улыбку, сводили на нет все мои аргументы против. Сейчас я думать была не в состоянии. Внезапно возникла мысль, поразившая меня до глубины души: я захотела прижаться к его губам!!! Жестоко себя ущипнув, я заставила себя прогнать эту безумную мысль.
Лахрет занес меня в пассажирское отделение, посадил рядом с Лией и пошел на свое место. Рядом сонно плюхнулась Забава и уронила мне на колени голову, пожаловавшись, как сильно она хочет есть и спать. Ласково погладила ее, прошептав, что скоро мы и покушаем и ляжем спать, а сама краем глаза поглядела в сторону ятгора. Он уже не прятал взгляда, смотрел безотрывно на меня. Я обреченно вздохнула и уронила голову на подголовник, закрыв устало глаза. А с головы не шли последние слова Лахрета. Что мне делать? Что решать? Сегодня я увидела огромную разницу между Нараном и Лахретом. Двумя мужчинами, которые до сих пор постоянно занимали мои мысли и чувства. И выигрывал в этом сравнении явно не Наран. Перед тем как отключится, я еще раз бросила взгляд в их сторону. Куратор недовольно хмурил брови и смотрел в обзорное окно, а Лахрет глядел на меня таким взглядом, словно хотел вытрусить мою душу. Он чувствовал мои сомнения, а Нарана что-то беспокоило и злило...
Дома я быстро заснула и уже ни о чем не думала. Потом, как оказалось, на раздумья мне представилась масса времени.
На следующий день, когда я пришла на физическую культуру, утвердилась, что Лахрет говорил правду. Ни его, ни куратора в атконноре не оказалось. Их заменяли. Март рассказал мне, что случилось. То, что Иридания окружена защитным полем, я знала. Его функцией было не пускать тараков, врагов ириданцев, на территорию страны. На главной станции, генерирующей основную частоту этого поля, произошел саботаж. В одном его месте случился прорыв. Именно через него проникли тараки. Лахрет, как начальник Службы Внешней Безопасности Иридании, отбыл на своем Лирите на место происшествия. Наран являлся его правой рукой. Там они возглавили целый уот, военное отделение армии численностью до ста наездников, чтобы защитить целостность территории Иридании. Что там происходило, нам приходилось только догадываться. Инцидент был засекречен, чтобы зря не поднимать панику среди населения, но напряжение, не смотря ни на что, висело в воздухе. Никто об этом не говорил вслух, но все боялись войны. Каждый ясно понимал, что сил противостоять страшному врагу у Иридании почти не оставалось. Наездников, единственной силы, что тараки боялись больше всего на свете и, что хоть как-то, их сдерживало, становилось всё меньше. И если сейчас начнется война, Иридания падёт. Страшно становилось и мне, когда Март все объяснил во всех подробностях. Он показал, что могут сделать тараки с людьми, объяснил, что с ними не найти мира, ведь они не воспринимают нас, людей, как равных. Мы для них - генетический материал, рабы и развлечение. Люди для них - то же самое, что домашнее животное, скот на убой. Всё. Конечно, они признают, что люди чрезвычайно смышленые и достойные противники, но от этого им еще интереснее, ведь они считают себя великолепными охотниками. Я старалась не думать о том, что может быть, а училась усердно и прилежно. Марту приходилось долго вдалбливать в мою голову элементарные понятия, ясные еще с самого рождения каждому ириданцу и удивительные для меня. Я видела, как нелегко ему было мне это все втолковывать, но он пытался. Однажды он мне брякнул: