– Ты привыкнешь, - услышала я голос Забавы и поняла, что та чувствует мои мысли. – Ты потерпи.
Через пять минут моих мук, которые только почему-то росли, всё и вправду прошло. Привыкла. И только я вылезла из воды, как на меня обрушилась вялость, словно я три дня подряд не спала, пахала поле и носила мешки с песком. Малышка вылезла за мной, но выглядела она не лучше. Сперва я вытерлась, потом ее промокнула. Она так пластилиново откликалась на мои прикосновения, так терлась об меня, словно от того, как я ее ласкаю, зависит ее жизнь. Она мне чем-то напомнила одного зверька… память меня больно кольнула воспоминанием, выдав: кошка. Я думаю, такое животное когда-то было у меня в моем прошлом. Правда вид был другим, но также ласкалось и терлось об меня, как и Забава. Мы вышли в комнату. Там уже стоял стол на колесиках перед диваном, а рядом стояла Фиа. Завидев нас, она отошла и пригласила жестом к столу. Мы потелепались туда, но перед этим девушка настояла, чтобы я переоделась в ночной шелковый пеньюар. Сон прямо навалился на меня с такой силой, что даже веки трудно держать открытыми. Я села, поела, поглядела на Забаву, как та уплетала что-то в виде рыбы. Сил выяснять, что это, у меня не было. Поев, я переместила меня на кровать и упала на нее. Забава не упустила момент и прыгнула за мной. Скрутившись в клубок, подобрав под себя длинный хвост и плотно прижимая к телу крылья, она положила мне на живот голову, сразу закрыв глаза. Мне было с каждым мгновением все трудней поднимать конечности и вообще шевелиться. Вот это мощное снотворное, этот фермент ниясыти!
– Фиа, пожалуйста, закрой шторы, а мы пока поспим, ладно?.. А то так спать чего-то… - я широко зевнула, - хочется…
– Хорошо, иата, - она послушно зашторила огромнющее окно, и в комнате стало сразу темно, как ночью.
Я моментально отключилась и не слышала, как Фиа вывезла столик с остатками еды и грязной посудой, закрыв за собой двери.
*** ***
Проснулась я от дикого голода. Открыла глаза. Обнаружила себя свернутой в позе зародыша на шикарной кровати в шелковых простынях. За спиной я почувствовала чье-то теплое тело, а на талии обнаружила ее голову. Выровнялась на постели и посмотрела на маленькое создание возле себя. Моргнула пару раз, пытаясь объяснить себе, где я и кто со мной рядом лежит. Значит, мне это не приснилось! Я действительно стала наездницей существа, о существовании которого недавно не имела и понятия. Малышка подняла голову и преданно посмотрела на меня светящимися фасетчатыми глазами.
– И давно ты проснулась? – спросила я ее.
– Нет. Недавно, - она мигнула.
– Как же я есть хочу! – потягиваясь, протянула я.
– И я тоже! Очень.
Встала с кровати. Кушать – это, конечно хорошо, но я хочу сперва ополоснуться. Однако я почему-то вместо первой мысли о ванной подошла к окну, отодвинув шторы. За окном ярко светило солнышко.
– Уже день, - произнесла я. – Это сколько же мы проспали?
– Не знаю. Я тоже спала.
– Я не сомневаюсь, - ответила я мелкой через плече. – Что-то здесь душно, я выйду на балкон.
– И я с тобой! – Забава спрыгнула с кровати и проскользнула передо мной в открывшуюся дверь балкона.
Балкон показался мне очень широким и длинным и больше походил на террасу с высокими перилами, чем на балкон. На перилах стояли вазоны, в которых росли вьющиеся растения с фиолетовым оттенком и игловидными листиками. Справа от двери стоял круглый столик из пенопластика на одной ножке и из того же материала два стула. Я прошла мимо них и оперлась на перила. Снаружи открывался прекрасный вид. Город утопал в зелено-красно-фиолетовом месиве растительности, через которую проступали бело-серые здания и высотные дома города Ир. Воздух был просто сказочно чистым. Услышала рядом довольный свист ниясыти и глянула на нее.
– Что, тебе тоже нравится?
– Да. Хочу полететь. Но мне нельзя, - ответила она как-то печально и, также как и я, оперлась о перила, слегка перегнувшись через них.
– Ну, раз нельзя, то не лезь на улицу. А то здесь высоковато будет. Что случится, если ты упадешь? Что будет со мной? Представь, потом как тяжело будет отдирать от земли белую лепешку…– я это говорила так, слегка шутя.
Я знала, что она не выпадет. Чувствовала, что она боится, но не ожидала такой реакции. Она резко отодвинулась от перил и посмотрела на меня виноватым взором. Даже перепуганным.
– Ты чего! Испугалась? Я же не серьезно…
Она молчала и послушно глядела на меня. Я подошла, присела рядом и погладила ее по надбровным дугам.
– Я иногда могу шутить, Забава. Ты не обращай на это особого внимания. Хорошо?
– А что такое «шутить»?
– Это когда я что-то говорю, но этого на самом деле нет.
– Это же ложь.
– Шутка… ну понимаешь, это немного другое, чем ложь. Иногда это бывает и правда, но ее цель – рассмешить человека. Иногда это ирония, преувеличение, игра слов или розыгрыш.
Забава смотрела на меня непонимающе. Неужели я так сложно излагаю? Я вздохнула.
– Ирония, это когда правдивый смысл слов спрятан за другими словами или противоречит явному смыслу. Ну, например, я говорю глупому человеку: «Ну, ты умён-умён!» Это не правда, но намекает на правду. В этом случае, хотя я говорю, положительные слова, но на самом деле подразумеваю отрицательную мысль, что он глупый… А преувеличение – это когда я называю предмет с одним значением, а он намного меньше. Ну, например, я смотрю на лужу, а говорю, что это целое море. Тогда другие могут смеяться, - я с надеждой посмотрела на ниясыть, надеясь, что та уразумела.
Она понимающе моргнула. Может, поняла? Мне сейчас не очень хотелось Забаве объяснять все повадки людей. Хочу пока на этом закончить.
– Хочу есть, - поднеся руку к животу, произнесла я. – Пойдем ка мы с тобой поищем что-нибудь поесть. Ванна потом!
Она послушно направилась к выходу. В комнате ничего не изменилось за время нашего отсутствия, кроме… на диване стояла моя сумка, которую собрала мне семья Рода перед моим отлетом сюда. Наверное, Фиа принесла мне ее сюда, когда ей Март передал, а я спала. Я подошла к ней и заглянула внутрь. Там лежало несколько моих платьев, две туники и штанишки, а также ванные принадлежности, нижнее белье и фотография семейства Арамс. Я достала ее и стала рассматривать. На ней вместе с ними была изображена и я. Эту фотографию мы сделали на одном торжестве после двух месяцев моей жизни у этой замечательной семьи. Я провела пальцами по скользкой поверхности изображения, касаясь каждого члена семьи. Внутри все сжалось. Увижу ли я их снова? Обниму ли их? Можно ли мне будет слетать к ним в гости? Став наездницей, я должна знать, что теперь мне можно, а что нельзя? Какие у меня права и обязанности? Что теперь делают мои приемные родичи? Надо будет выбрать время и позвонить им. Рассказать, что со мной случилось. Они, наверное, очень переживают? Я их очень полюбила. Такие добрые, щедрые и заботливые.
Рядом я услышала заинтересованное мурлыканье. Забава требовала объяснений, почему я стала такой грустной.
– Это моя приемная семья, - я ей показала эту фотографию, и она сделала понимающее выражение своей морды-лица. - Я у них жила шесть месяцев и уже соскучилась по ним. Хочу увидеть их снова, - объяснила я и погладила ее по переносице.
– Мы увидим их снова. Я не хочу, чтобы ты грустила. Это мне не нравится. Это плохое чувство.
– Конечно, Забава. Я же их люблю. И тебя люблю. Теперь же мы будем всегда вместе!
– Я тебя никому не отдам. Ты моя, - сказала серьезно Забава.
– А я никуда и не собираюсь уходить от тебя, - говоря эти слова, я чувствовала, словно это необыкновенное существо всегда было возле меня и мысль о том, что ее может не быть рядом, уже не укладывалась в голове.
Странное и необычное для меня ощущение, особенно от того, что сейчас я не ощущала себя такой одинокой, как раньше. Теперь, где-то глубоко в подсознании заронилась мысль о том, что это удивительное существо никогда меня не оставит и будет всегда и везде рядом, будет понимать и защищать. От этого в душе рождалось спокойствие и уверенность в будущем. Как здорово быть кому-то нужной!
– Даже если уйдешь, я все равно везде тебя найду. Я тебя слышу, - серьезно заглядывая мне в лицо своим большим фасетчатым глазом, отчеканила мне в мозгу молодая ниясыть.