– Что это было? – спросила я малышку, вперив в нее ошарашенный взгляд.
– Я показала тебе, как ты попросила, то, что я вижу, - спокойно, словно в этом не было ничего странного, ответила Забава. – Ты его увидела?
– Нет, конечно! – возразила я, продолжая потрясенно пучить на нее глаза. – Я даже ничего не поняла!
– Ты быстро от меня ушла, - ответила серьезно моя ниясыть. – Тебе не надо было меня быстро покидать. Посмотри повнимательнее.
И передо мной мир снова изменился. Я собралась с мыслями, стараясь не моргать. Так. Смотрю. Мир и предметы вокруг меня сделались … как это сказать… и прозрачными, и нет одновременно. Я видела столько человеческих силуэтов вокруг. Их рисовалось множество. Я смотрела на них сквозь стилажи. Одни ходили, рассматривая книги, другие держали одну или две, и смотрели в них. Как же мне найти куратора? Забава повернула голову вправо, и я углядела много столов и стульев. Я так поняла, что это читальный зал. За крайним из них сидел человек. То, что я видела, скорее, выглядело как оранжево-светящийся силуэт. От него исходило небольшое свечение синеватого оттенка, что отличалось от других.
– Это он? – спросила я Забаву.
– Да. Это его цвет. Будем идти к нему?
– Мы для этого сюда и пришли, - я моргнула, и мир вокруг меня снова обрел привычные краски и ощущения.
Я находилась в потрясении. Сердце бешено колотилось в груди. За первый день моего бодрствования столько всего произошло, что мне трудно сохранять спокойствие. Вроде бы я только полдня бодрствую, или больше, а мне кажется, что прошел целый месяц. Я повернулась вправо и пошла в том направлении, где видела тот силуэт. Забава зашагала за мной. За эти несколько секунд, пока я смотрела глазами Забавы, я поймала планировку всего помещения. Поэтому мне не сложно было ориентироваться между стилажами. Я шла, а сама пыталась все осмыслить. Вот, значит, о каких способностях, говорил господин Лахрет и другие. Ниясыти и вправду другие, особенные. Я поражалась все больше и больше. Появилось чувство, что я и дальше буду приходить в глубокое изумление и восторг от узнаваемого мною. Я видела перед собой длинную дорогу, полную приключений, новшеств и трудностей и это кипятило кровь и фантазию.
– Послушай, Забава, а ты всегда так видишь? – спросила я подругу, поворачивая в очередной раз за стилаж.
– Нет, только когда закрываю второе веко.
Я посмотрела на нее внимательно. У нее и впрямь было два века. Одно закрывалось как обычно – с горизонтальным сечением, а второе перпендикулярно. Ладно, ниясыти могли так по-особенному видеть, но как я смогла увидеть ее глазами? А как долго я могу смотреть ее глазами? И что еще я могу? А что может Забава? Эти и многие другие вопросы назойливыми мухами кружили вокруг моего воспаленного мозга.
Вот, стилажи закончились, и начался сектор читального зала. Я остановилась возле последнего стилажа и посмотрела в зал. Людей здесь не было. У стены сидел лишь один. Он склонился над старинной толстенной книгой со старыми пожелтевшими листками с потрепанными от старости краями и что-то внимательно читал. Я застыла, и начала его рассматривать. Его черные волосы были слегка всклокочены, брови сосредоточенно нахмурены, губы как всегда немного поджаты, а глаза сощурены, будто он читал что-то очень серьезное и важное. Вот, он перелистнул страницу и продолжил читать дальше.
– А можно я посмотрю твоими глазами? – услышала я в голове голос Забавы и вздрогнула.
– Зачем? – тихо я ей шепнула в ответ.
– Ты так его рассматриваешь, - она задрала на меня свою головку и обратила свои несоразмерно большие фасетчатые глазищи.
– Потом, хорошо? – кинула я ей и повернула голову опять в сторону изучаемого мною объекта.
Он так сосредоточено читал, что не заметил моего шепота. Забава толкнула меня лбом.
– Тогда пошли к нему!
– Нет, - отмахнулась я, не отводя от него глаз.
Почему-то мне не хотелось его отрывать от столь важного занятия. Он казался таким… притягательным, когда не насмехался, а сидел там, над этой книгой. Внутри, не знаю почему, все сжалось. Что бы это значило? Забава снова уткнулась в меня лбом.
– Забава, прекрати!- буркнула я и тут же боковым зрением заметила, как господин куратор медленно оторвался от книги и поднял в мою сторону взгляд.
Я вздрогнула. Выровнялась, словно по ниточке, и стою. Жду. Чего? Он закрыл книгу, поднялся из-за стола, взял ее в руки и направился ко мне.
– Простите, господин Наран, я, наверное, вас отвлекла от важного дела?
– Я вас ждал.
– А-а-а! – протянула я.
Он как-то странно глянул на меня, словно спрашивал: «с вами все в порядке?» Я сделала на лице что-то вроде улыбки, только что уголки губ почему-то направились не вверх, а вниз.
– А где Март?
– Ему надо было срочно отлучиться, - объяснила я.
– Куда?
– В туалет, - не стала я что-то придумывать для скрытия столь интимного названия.
Наран хмыкнул.
– Идемте, - он пошел в том направлении, откуда я только что пришла. – Март хоть показал дорогу сюда?
– Да, из лифта.
Он резко остановился и обернулся на меня. Я чуть в него не врезалась. Это начинало входить в традицию.
– А как же вы тогда меня нашли?
– Я… - тут я замялась.
А как ему объяснить-то?
– Мне вас Забава показала.
Он нахмурился и пристально посмотрел мне в глаза. Что он хочет найти в моих глазах? Все, что ему надо, я и так скажу. Он перевел взгляд на Забаву. Прищурился.
– Как она вам показала?
Ага, значит, он знает о способностях ниясытей! Ну, конечно, знает! Может, он тоже так смотрел через глаза своего ниясыти?
– Ну-у-у, - протянула я и почесала свой затылок. – Я будто видела ее глазами…
Он широко распахнул глаза так, что я даже испугалась, чтобы они не повыпрыгивали наружу. Чего это он удивился? Он же наездник.
– Это что, странно? – на всякий случай, спросила я его.
– Весьма… - протянул он.
Я ничего не понимала. Как? Я же тут в первый раз. Я никогда ничего не слышала ни о ниясытях, ни об их способностях. Он опустил глаза, поставил книгу на полку и зашагал дальше, не говоря мне больше ни слова. Обдумывал. Ладно. Я подожду. Я думаю, он мне все объяснит. Не захочет, заставлю. Я смогу. Что же все-таки происходит-то? Так мы, молча, прошли до лифта. Он вызвал его. Стоит, думает. Потом повернулся в мою сторону. Глядит пристально.
– Как это произошло, расскажите иата, - наконец-то, он заговорил.
Я и поведала ему свою историю в подробностях. Он слушал, не перебивал. Прибыл лифт. Сели в него. Он на что-то понажимал и мы поехали. Куда? Пока он был занят моим рассказом, не стал мне объяснять. Когда я закончила рассказ, он некоторое время молчал.
– Вы кушали, иата?
– Прямо перед тем, как к вам идти.
– А я голодный. Вы простите меня, можно я немного перекушу, а потом и экскурсию организую.
Я кивнула. Почему он раньше тогда не поел? Может, он думал, что мы поедим вместе, что Март меня к нему сразу отведет? Лифт остановился, и мы вышли в холл. Направились в столовую. Наран меня усадил за столик возле окна, откуда было видно взлетную площадку флайеров, а сам ушел за своим пропитанием. Я послушно села и стала ждать, уже привычно поглаживая уложенную на колени белую головку Забавы. А в это время в голове кружил настоящий ураган мыслей. Их роилось до такой степени много, что голова норовила закружится за ними, но ни одна не останавливалась в нужном месте. Я даже не могла понять, о чем мне думать-то? Сижу в такой прострации, тупо уставившись в пол. Жду. Вернулся куратор с подносом. Сел. Глянул на меня как-то с усмешкой. Опять та самая усмешка! Когда он на себе ее рисовал, мне хотелось чем-то в него запустить. Очень тяжелым. Я готова была зуб отдать, что он имел обо мне не высокое мнение. Конечно, я же такая глупая! Ничего не знаю, не понимаю. А он весь такой умный-переумный!
– О чем думаете?
– Не могу сказать. Мыслей миллион. Точнее вопросов.
– Ну, тогда спрашивайте. Я отвечу, если смогу.
– Вы не представляете сколько их! Я даже не знаю, с чего начать.
– С начала.
– А где оно, это начало-то? – я обреченно уронила со стола на колени руки и так вздохнула безысходно, что он даже перестал насмешливо ухмыляться, проявив капельку сочувствия.