Узнать бы, что случилось? Каким образом принцессу выкрали убийцы? А что выкрали, я почти не сомневаюсь. Вряд ли она бы сама тут оказалась. Хотя… мало ли, что эта принцесса собой представляла. Может, для неё нормой было шляться где попало и нарываться на проблемы?
И вот ещё одна проблема прорисовалась очень ярко. Муж.
Мне от принцессы в наследство помимо проблем остался ещё и… муж. И неизвестно, насколько они хорошо друг друга знали, поймёт ли он, что я не она.
Что мне ему говорить?
Притворяться принцессой? А если они любили друг друга? Со слов богини это, конечно, трудно предположить. Но мало ли. Как мне вести себя с этим мужчиной? Ведь, получается, что его жену убили, и вместо неё подсунули незнакомку. Чисто по-человечески, нехорошо в таких вещах обманывать. Он имеет право знать, на ком теперь женат.
Сказать правду? А он поверит? Не зашибёт случайно, как неизвестного монстра? Или одержимую?
Богиня, конечно, говорила, что я не первая попаданка на её божественной практике. Но вряд ли их появление в этом мире стало всеобщим достоянием. Возможно, они даже в других странах появились, и тут о них никто не знает.
Подумав об этом, я внезапно чётко осознаю, что так оно и есть. Мои сёстры по попаданию точно не в этой стране.
Ладно. Пока отодвигаем желание узнать о них больше на задний план за несвоевременностью. Сначала надо со своей новой жизнью разобраться.
И первым делом изучить пределы своих возможностей.
Встать у меня получается довольно легко. То, что шатает, ну это ожидаемо.
Теперь пора немного изучить обстановку.
Постояв несколько секунд, привыкая к ощущениям, я осторожно ступаю в сторону того самого столика и светильника.
Дверь открывается ровно в тот момент, когда я аккуратно поднимаю плошку, чтобы рассмотреть ажурный клубочек светящихся нитей. Вздрогнув от неожиданного звука, я невольно выпускаю вещицу з рук. Плошка, к моему облегчению не разбивается. И клубочек из неё не вываливается, продолжая светить уже с пола.
– Ваше высочество, вы зачем встали? – напускается на меня появившийся на пороге мэтр Тино. – Вам ещё нельзя.
– Я хорошо себя чувствую, – пытаюсь оправдаться.
И, поймав себя на этом, невольно усмехаюсь. Да, нечасто мне приходилось быть пациенткой.
Только… когда пыталась… выносить ребёнка. И потеряла.
От этого воспоминания в сердце впивается когтями уже такая привычная боль… но я внезапно осознаю, что она меня больше не испепеляет, что я могу дышать. И не наваливается на плечи тоскливая безнадёга. И пустота.
Сейчас, умерев и став другой, я впервые за последние два года начинаю ощущать вкус к жизни. Ещё там, в машине, я отчётливо поняла, что хочу жить. Хочу быть счастлива.
И раз я здесь, значит, это возможно. За это стоит бороться.
– Хорошо? Что значит, хорошо? – сварливо ворчит мой пожилой спаситель. Принцессы спаситель, конечно. Если уж быть точной. Но нужно привыкать думать о ней, как о себе. – Дайте вашу руку.
С неожиданным для себя умилением я вручаю ладонь старому лекарю и наблюдаю, как он, закрыв глаза, к чему-то прислушивается. И кустистые брови ползут вверх.
– Действительно… хорошо. Это поразительно. А как вы себя чувствуете? Что-то болит?
Задумавшись, в общих чертах обрисовываю ему своё самочувствие, стараясь формулировать мысли, не как медик.
– А можно мне чего-нибудь поесть? – прошу, закончив. Возможно принцесса и не стала бы просить у того, кто ниже её по статусу. Но пациент у доктора разрешение спрашивать точно может.
– А, да. Да, конечно, – рассеянно улыбается лекарь. – Я вам сейчас найду одежду. У меня от Летти осталось. И накрою наверху нам завтрак. За столом и обсудим, как действовать дальше.
Отпустив мою руку, он тут же направляется к одному из тех самых сундуков, где вчера искал зеркальце.
– Вы же не возражаете, если мы поедим на кухне? – оглядывается через плечо. Хмурится сконфуженно, будто уже не уверен, где меня кормить положено.
– Конечно не возражаю, – улыбаюсь благодарно. Не представляю, что бы я делала, очутившись в другом месте. Повезло мне с этим старичком. Очень повезло.
Довольно кивнув он, возвращается к поискам одежды. И спустя несколько минут вручает мне тёмно-вишнёвое платье, а к нему ворох подъюбников и даже длинную плотную сорочку со стоячим кружевным воротником. А потом ещё разглаживает всё это добро, сложив из пальцев какую-то замысловатую загогулину и проведя ею над одеждой.