Тяга к геройству
Поздний вечер. В моей любимой таверне всегда слишком много народу: стражники, которых сменили на дежурстве, уставшие крестьяне, наёмники и разорившиеся аристократы. Все приходят прогрузиться в вязкую атмосферу пьянства и разврата. Девицы из дома Сладострастия мадам Ситьювер вышли на охоту и снуют между завсегдатаями, навязчиво предлагая свои услуги. Меня же вежливо обходят стороной. Я не в обиде. Денег у меня всё равно нет, да и желания тоже. А вот жрицы любви с удовольствием скоротали бы ночку другую в моей компании. Вот только их хозяйка такую щедрость вряд ли одобрит.
Аристократическое происхождение и не отталкивающая внешность ставили меня на ступень выше всех присутствующих, но вот пустые карманы опускали до уровня уличного бродяги. Отец лишил меня семейных денег после моего дезертирства из армии. Я не трус, но ужасы войны не для меня. Тем более что и войны-то как таковой нет. Налёты на пограничные деревушки: убийства да насилие. Такие вот рыцари света. Свербящее во мне геройство пожелало вступиться за слабых и невинных. Итог печален: избили, несмотря на титул и родовое имя. Сбежал в ту же ночь, таща за собой огромную табличку с надписью «позор семьи». Хоть трибунала я избежал, отец во всеуслышание заявил, что его средний сын Авел слабоумный. Не стал спорить. Блаженно улыбнулся в суде, демонстративно пустил слюну и помахал родным рукой. Иногда сердобольная мать присылает кого-то со свёртком с деньгами и одеждой. Но чаще передачи оседают в карманах посыльных.
Беззубая Дандра крутит передо мной тощими бедрами:
— Лорд Авел, развлечёмся сегодня?
— Денег нет, — пожимаю плечами и делаю нарочито грустное лицо.
— Хочешь, за уборную зайдём? Я тебя бесплатно ублажу, — она облизывает языком розовые десны. Заманчиво, но отказываюсь. Жалко проститутку. Вроде не старуха, и не уродина. А в глазах мелькает жуткая нечеловеческая тоска. Такое выражение у всех работников Ситьювер от девиц до миловидных юношей.
А вот и сама мадам собственной персоной. Ведёт своё новое приобретение: очередную отчаявшуюся душу. Поросячьими глазками женщина осматривает вечернюю клиентуру. Её массивный подбородок трясётся из стороны в сторону в такт объемному бюсту и безразмерному заду. Рядом с ней стоит крохотная девушка. Готов поклясться, где-то уже видел её. Сложно забыть такие огромные синие глаза. Она испуганно косится на весь наш пьяный сброд, и от каждого громкого крика её плечики подскакивают вверх. Тонкие ручки беспокойно теребят подол укороченной юбки и воротник весьма откровенного выреза. Сложно определить возраст: слишком детское и невинное личико. Фигура не поражает воображение пышностью форм. Грудь едва заметна даже в таком одеянии. Заинтересованных в зале мало. Мадам грубо прикрикивает на девочку, силой распускает волосы пшеничного цвета, выдрав вместе с заколкой добрую прядь, и заводит ей руки за спину. Не без удовольствия смотрю, как тяжело вздымается от дыхания маленькая грудь, и как краснеют щёчки.
Синие глаза, наконец, встречаются с моими. Она видит мой интерес. Да я его и не скрываю. Девочка очень хороша. Мольба во всём её хрупком вытянутом струной тельце. Неужто обращается ко мне? Отвожу взгляд и нервно ёрзаю на стуле. Мадам Ситьювер редко захаживает в злачные места, очевидно, пришла поторговаться за девственность своей подопечной.
Уже открыто наблюдаю, как потенциальные покупатели разной степени мерзости подходят с деловыми предложениями. Только девушка не смотрит на них, всё так же открыто пожирает меня взглядом. Что же можно и самому поглазеть, за это денег не берут.
Толпу пьянчуг расталкивает детина Вертолг — один из стражников южных врат. Мощная челюсть и маленькая голова. Трясёт внушительным кошелём в волосатой руке, а пока мадам пересчитывает монеты, запускает заскорузлую ладонь в вырез синеглазой, и жадно стискивает её груди. Так и становятся милые девушки беззубыми Дандрами с потухшими глазами. Она стоит, боясь шелохнуться, и продолжает умолять меня, едва сдерживая слёзы. Чёртова тяга к геройству. Встаю из-за своего стола и без единого плана иду к мадам. Вертолг поломит мне череп за один удар, даже не сомневаюсь.
— Пожалуй, приму участие в вашем торге, — мой голос звучит чересчур нахально.
— Свали, Авел, — рычит Ситьювер, — нищим аристократам не подаю.
— Почему же сразу нищим. Я при деньгах, — обиженно отвечаю и начинаю рыться в карманах. Что я творю? Синеглазая закусила губу. Прости малышка, но я всего лишь жалкий шут, без единой... в моём плаще туго набитый мешочек. Достаю даже, не пряча собственного удивления. Что за чёрт?