— «Поздравляю вас с избавлением от злого духа», искренне сказал я Софье Лэп, — продолжал Кулик. — А она мне говорит: «Спасибо, но теперь я дрессирую попугаев. А их клювы так же опасны, как когти тигра, и потому я работаю в кожаных перчатках». Какая мужественная артистка!
После этого разговора Василий Васильевич не видел больше шумного оператора: Кулик закончил съемку в институте. Потекли дни и недели привычной работы с собаками. Готовились новые полеты ракет.
Зачем же новые? Разве мало было открытий, сделанных Лайкой, мало было благополучного приземления Отважной, Пальмы и других собак?
Для врачей — недостаточно, хотя в книге космической медицины было уже много исписанных листов. Первую страничку этой книги врачи заполнили в 1949 году, когда взлетела первая в нашей стране ракета с четвероногими испытателями. И год за годом космические медики сравнивали свои наблюдения и записи, выводили законы новой науки — правила безопасного полета. В этих важных для человечества законах был труд и наших знакомых — Дронова, Василия Васильевича, Вали.
Врачи знали теперь, как ведут себя собаки при встрече с невидимыми врагами в институте — с лихорадкой вибрации, с перегрузками, с низким давлением. И они не только изучили каждого противника в отдельности. На кинопленке и лентах самописцев они видели всю картину полета, когда враги набрасываются на испытателей один за другим, без передышки. Можно было уже сделать вывод, что в целом полет не опасен для здоровья, а главный противник космонавтов — это перегрузки, которые возникают после невесомости, при торможении ракеты.
Но врачи не знали еще, как опасен пятый враг космонавта — космические лучи. Встречи с лучами пассажиров баллистических ракет были короткими и не оставляли никаких заметных следов. Лайка, летая на втором спутнике, буквально купалась в космических лучах, но врачи ничего не узнали: Лайка не вернулась на Землю. Надо было долго наблюдать за космонавтом после полета, в лаборатории. Далекий невидимый враг оставался неизвестным.
Новая Лайка должна была приземлиться! Никто не знал, как будет ее имя, никто не знал, сколько пассажиров возьмет с собой новый жилой спутник, никто не знал, когда это случится. Но каждая удача приближала важное событие.
Развернулись под окнами института клейкие пахучие листочки, пролетел тополиный пух, пришла пора лопнуть бутонам липы и напоить медовым ароматом воздух.
В один из дней июля Василий Васильевич опять вывел из калитки на поводках своих воспитанниц, а следом за ним Валя вынесла клетку с серой, меланхолично жевавшей крольчихой.
Опять взмыл в воздух серебристый самолет особого назначения, и его пассажиров ждала в поле стройная серебристая ракета.
На ту же высоту поднималась Отважная в третий и четвертый раз, и полеты прошли еще удачнее: торможение было спокойнее, чем прежде; как говорили врачи, система спасения пассажиров оказалась надежной.
Отважная вела себя как опытный космонавт. Когда взревели двигатели, она вспомнила про невидимую тяжесть и заранее опустила длинную мордочку на лапы, приняла удобную позу. В вышине поиграла, как и раньше, с зайчиком, полюбовалась в иллюминатор на яркое солнце, чуть позже нашла, что боксеры-невидимки смягчили свои удары, а приземлившись, исполнила танец радости, ела конфеты и халву, фотографировалась и показывала фотографу язык.
В экипаж ракеты входили еще две белые собачки, Снежинка и Жемчужная, и тихая крольчиха Марфушка. Собачки были менее опытными астронавтами. Когда кто-нибудь из них нервничал или капризничал, Отважная наводила порядок: ворчала и легонько дергала за ухо. Экипаж ее слушался.
— Откуда только такие способности? — говорил Елкин Вале. — Ну, я понимаю — Марфушка, она существо равнодушное: все время работает челюстями. Возьмите эту разведчицу Вселенной за уши, и она даже не обидится. Но такое мужество в маленькой собаке меня удивляет. И заметьте, Валя, наша Кусачка теперь не только замечательный космонавт, она настоящий командир. Талант!