«Рассерженные» юноши английской литературы воплощают открыто социальную проблематику в традиционных формах реалистической прозы. Эмиса, например, критика называет продолжателем Филдинга[312] и Диккенса. В романах Эмиса и Уэйна действие развертывается на широком социальном фоне современной английской действительности. Они еще, несомненно, остаются в русле литературы критического реализма XX века. Их заокеанские ровесники, напротив, нарочито асоциальны и в ряде случаев столь же нарочито антиреалистичны. Большинство из них в отличие от их английских «кузенов» не отягчено никаким образованием. Они не издеваются над культурными и историческими «святынями», потому что не знают их, да и не очень хотят знать. Иногда в их беседах мелькают имена Достоевского, Шопенгауэра, Ницше, Кафки, Хемингуэя, но о них просто упоминают, так как это те, «о ком все говорят». Персонажам романов и повестей Керуака и Холмса чужда и враждебна сколько-нибудь серьезная духовная, мыслительная деятельность.
Все они, как правило, «хипстеры», то есть «вихляющие бедрами», — так называют в США молодых людей, развинченных тряской рок-н-ролла. В посвященных им романах нет действия, нет сюжета в обычном значении этого понятия. События здесь случайны, почти не связаны между собой, хаотически чередуются со столь же произвольными отступлениями и могут быть переставлены, перетасованы в любом порядке, как карты в колоде. Персонажи мелькают на страницах книг, словно прохожие на улице или посетители, сменяющиеся у стойки бара.
В романе Керуака «На дороге» герой, молодой писатель из Нью-Йорка, то в одиночку, то вместе со своими приятелями непрестанно мечется по дорогам США. На вопрос о цели непрерывных и безостановочных скитаний один из них отвечает: «Не знаю, куда и зачем, просто мы должны двигаться».
Они теряют друг друга, «голосуя», подсаживаясь в попутные машины, и снова оказываются вместе, встречают новых случайных спутников и спутниц либо относительно давних знакомых или приятелей. И сам рассказчик Сол Парадайз, и главный из его друзей-попутчиков, и отчасти даже наставник Дин Морайэрти так же, как и все другие (названо множество имен), почти совершенно безлики. Ничего не известно ни об их убеждениях, ни даже о характерах. О Дине сообщается, правда, что для него «половая жизнь была самой большой и, пожалуй, единственной святыней его существования». Он стремится обладать всеми женщинами, живет одновременно с двумя, но легко «уступает» и даже навязывает их друзьям.
Вся жизнь Сола и Дина и всех, кто с ними, — это прежде всего непрерывное движение. Они все время в пути. Из Нью-Йорка в Чикаго, из Чикаго в Денвер, оттуда в Сан-Франциско, потом в Лос-Анжелес, в Мексику, обратно в Чикаго и Нью-Йорк. Они ездят на автобусах, попутных легковых и грузовых машинах, одалживают машины, воруют, выманивают, ломают, бросают их, участвуют в нелепых гонках. Иногда они работают, чтобы оплатить дорогу, работают где попало и кем попало — сборщиками хлопка или полицейскими стражниками, литературными «неграми» в Холливуде или грузчиками. Они сходятся и расходятся с девушками, такими же бродячими и такими же безликими; называются только их имена и самые общие приметы: блондинка, брюнетка, маленькая, тихая… Все они — и юноши и девушки — много пьют. Значительное место в их жизни занимают всяческие наркотики — кокаин, героин, опиум, морфий. И так же, как наркотикам, предаются они джазу, рок-н-роллу и бугги-вугги. Но самое главное для них — это своеобразный культ непрерывного, стремительного, истерически судорожного движения.
Судороги непрерывно сотрясают все их существование. Пожалуй, их даже можно назвать «судорожным поколением». Судороги бешеных ритмов джаза, судороги бездушных ласк, судороги наркотического транса…
Все это развертывается на фоне современной Америки, и хотя приметы времени очень скупы — беглые упоминания о выборах президента, о выставках вооружений, — но вся книга совершенно недвусмысленно и бесцельно отрицает сытое косное и самодовольное существование солидных буржуа, лакированное рекламное благополучие пресловутого американского образа жизни.
У представителей этой мечущейся молодежи много существенных недостатков и пороков: они беспардонные и безответственные индивидуалисты, они развращены, болезненно ущерблены, безвольны и безыдейны. Но в то же время они, несомненно, враждебны миру «бизнеса», корысти, стяжательства, военного психоза, шовинистическим претензиям «стопроцентного» американизма и наглой развязности долларопоклонников.
И, кроме того, они ощущают страшное убожество своего бытия, тоскуют по иной жизни, по каким-то неясным идеалам. «Мы должны наконец куда-то прийти… что-то найти», — говорит центральный персонаж романа «На дороге». Словом, все они хотя и по-разному, но явно не приемлют мир, в котором живут, не принимают его мораль, его традиции, его искусство. И в то же время никто из них не пытается бороться против этого мира и даже ничего ему не противопоставляет. Пассивность отрицания — вот что роднит все эти разные явления в творчестве литературной молодежи зарубежных стран.
Американский поэт и публицист Кеннет Рексрот[313], которого молодые «рассерженные» американцы считают своим идеологом, пишет о них так: «В политике они убежденные атеисты, не верящие ни в государство, ни в войну, ни в ценности цивилизации. Большинство из них только потому не называет себя анархистами, что это означало бы примкнуть к какому-то «движению». Для них подозрительно все, что хоть каким-либо образом напоминает определенную идеологию».
Это определение Рексрота в значительной степени применимо ко всем названным группам и направлениям молодых писателей пятидесятых годов. Все они, по сути, представители «потерянного поколения» холодной войны.
Они очень одиноки, эти молодые люди второй половины XX века. Их горькое, почти безнадежное одиночество определяет многие особенности творчества молодых литераторов современного Запада. Эти особенности мировосприятия молодежи видят и некоторые старшие писатели. Так, например, в последней драме американского драматурга Теннесси Уильямса[314] «Орфей нисходящий» молодой бродяга музыкант говорит: «Мы все осуждены на пожизненное заключение, каждый в одиночной камере своей шкуры… вот в чем правда…»
«Последнее» поколение[315]
Осенью 1958 года известный французский режиссер Марсель Карне[316] поставил фильм «Обманщики» («Les Tricheurs»), который стал значительным событием в общественной жизни страны, был удостоен «Гран-при» за прошлый год. Споры о нем все еще не умолкают. Юноши и девушки — герои этого фильма, во многом похожие на «судорожных» молодых американцев, ведут подвижную, лихорадочно беспокойную, бесцельную и бессмысленную жизнь. Они пьют, трясутся в рок-н-ролле, воруют автомобили, шантажируют богатых буржуа; все они принципиально нарочито порочны. В их среде пуще всего презирают проявления «старомодных» чувств любви, дружбы, какие бы то ни было идеалы, которые, как им кажется, безнадежно испакощены буржуазным ханжеством и лицемерием. Юноша и девушка, искренне полюбившие друг друга, стыдятся этого, скрывают свое чувство, не знают слов, чтобы выразить его. И героиня в конце концов убивает себя. Нелепый, уродливый трагизм воплощен в этой смерти, в бессмысленной гибели новой Джульетты. А ее возлюбленный, этот злосчастный современный Ромео, переживает жестокий удар, который, однако, заставил его вновь и по-иному задуматься над тем, как и зачем жить в мире, где общество только «сумма одиночеств».
313
Кеннет Рексрот (1905–1982) — американский поэт, критик, публицист, переводчик, художник-авангардист.