Статьи Ульянова «Десять лет» и «Ignorantia est» отличаются тем, что таят в себе неутолимую жажду разрушения. Она даже в такой блестящей статье, как «Арабеск или Апокалипсис?» (о «Носе» — повести Гоголя), какую я в свое время отметил и какая несколькими последними строками сама себя уничтожает.
Я, может быть, не подчеркивал бы роковую природу статей Ульянова, если бы попытке уничтожения русской интеллигенции не предшествовала попытка уничтожения русской эмиграции, соединенные между собой, как две половины одного темного дела. Но метод, примененный при первой попытке — сознательное искажение, фальсификация и отрицание фактов, — не дал желанных результатов. Никто лжи Ульянова не поверил: слишком еще свежа в эмиграции память о том, что она сделала за истекшие 40 лет.
Тот же метод применен, по-видимому, и при второй попытке — попытке уничтожить русскую интеллигенцию. В чем же обвиняет ее Ульянов?
Вот его резюме в конспективной передаче М. Вишняка: «Утопичность мышления, оторванность от реальной действительности, самообожание и самоуверенность — одинаковы для любомудров начала XIX века и для Ленина в канун Октября».
Говоря исторически, это, конечно, — крайнее упрощение событий, происходивших в совершенно различные периоды русской жизни: все они произвольно укладываются в одну линию. Политически же мы имеем здесь дело со «вселенской смазью», если употребить бурсацкое выражение Помяловского, или, выражаясь более наукообразно, со знакомой еще со времени Французской революции «амальгамой», при которой в одну кучу валят правых и виновных, связывая их общей ответственностью…
И если Ленин со своими приверженцами оказывается в общей линии русской интеллигенции, продолжателем ее традиций, — с большевиков в значительной мере снимается и вина за Октябрь и последующие их злодеяния. Это ли входило в намерения Ульянова, когда он творил свой суд скорый, но неправый и немилостивый — над русской интеллигенцией?
Итак, я оказался прав, выбрав для этой заметки заглавие «Примерка гроба». То, что с нами — с Россией, с нашим настоящим и прошлым делает Ульянов, — лучше выразить нельзя.
«Но существо интеллигенции, — продолжает М. Вишняк, — ее история и судьба вовсе не в том, чем ее видит и как ее изображает Ульянов, и, конечно, меньше всего в ее злокозненности, чуждости России и враждебности к народу. Все это продукт предвзятости и предубеждений».
В конце статьи М. Вишняка — сюрприз, какого, думаю, не ожидал никто, и всего меньше Ульянов.
«Так пишет Николай Ульянов в эмиграции, — заключает свою статью М. Вишняк. — А вот что пишет некий Н. Ульянов в <журнале> «Борьба классов» № 7–8, вышедшем в Ленинграде в 1935 г. Вся книжка посвящена истории Ленинграда и открывается портретами Ленина, Сталина, Кирова[425], Жданова и статьей Н. Ульянова «Основание С.-Петербурга». Ее заключительные слова: «Царский Петербург, будучи, по словам Маркса, «не традиционным ядром национального развития, а преднамеренно выбранным театром космополитической интриги», возникнув, как цитадель самодержавия, как угроза стране, похоронив под своим гранитом сотни тысяч трудящихся и высасывая из народа последние соки, впоследствии был усыновлен всей страной, отвоеван ею у самодержавия, имя его стало синонимом революции и символом всего передового, что было в царской России. Возникнув как царский «парадиз», он вырастил того, чье имя носит теперь. Город Петра стал городом Ленина».
«Возникает вопрос: тот же ли это Н. Ульянов, — спрашивает М. Вишняк, — которому принадлежит уничтожающая критика русской интеллигенции в «Воздушных путях»? И если тот, то надлежит ли от восхваления «символа революции» умозаключать, что тем самым восхваляется и дело «того, чье имя теперь» носит город Петра, и его преемников? Осуждение Ульяновым Радищева, Белинского, Герцена, Чернышевского и других построено именно на таком призрачном и произвольном основании…»
Темное дело[427]
В «Новом русском слове» от 2 января 1960 г. напечатана статья М.Е. Вейнбаума о «Внешней политике США», посвященная вопросу освобождения порабощенных народов, в которой он отвечает на мою заметку «Гватемальское действо» в 95-й тетради «Возрождения».
Я писал: «М.Е. Вейнбаум, не отрицающий существования в американских политических кругах антирусских тенденций, в своем ответе на мою заметку («Возрождение», тетрадь 83) заявил, что если бы американское правительство приняло политику расчленения России, то он такую политику критиковал бы, считая ее вредной и “неразумной”».
И в конце статьи: «Мы надеемся, что М.Е. Вейнбаум сдержит свое обещание и выскажется против русской политики США, вредной и неразумной».
Верный своему слову, М.Е. Вейнбаум пишет: «Охотно это сделаю. Но прежде всего хочу спросить, какую именно американскую политику мне следует осудить? Ту ли, которая отразилась в упомянутых выше резолюциях (выше М.Е. Вейнбаум перечислил резолюции, давшие мне повод вновь поставить вопрос о русской политике американцев) и в указе президента о неделе порабощенных народов? Паи ту, которая ведет к соглашательству с Хрущевым и, следовательно, к ослаблению западных держав, военному, политическому и моральному?»
И прибавляет: «Я осуждаю обе политики. Но первую считаю глупой и в настоящее время совершенно бессмысленной. Политика расчленения России, поскольку она отразилась в гватемальской (Антигуа) и вашингтонской резолюциях, вызвана не завоевательными целями Соединенных Штатов — у них таких целей нет ни в России, ни где-либо в мире, — а надеждой ослабить мощного агрессора, каким является коммунистическая диктатура Советского Союза».
Я имел в виду первую политику, которую М.Е. Вейнбаум считает глупой и в настоящее время бессмысленной. Я ее тоже считаю не особенно умной, но она останется и, возможно, надолго… пока не освободятся все народы мира. Что Америка в территории не нуждается — знаю, ей нужны базы и рынки, но их без Добрянских не получить. Может не получить и с Добрянским. М.Е. Вейнбаум говорит: «…чтобы ослабить мощного агрессора». Знаем, знаем, сначала все так. Да и как же иначе? Даже Гитлер. А что дальше — известно…
Антирусской пропагандой главным образом занимаются украинцы-галичане, проявляющие исключительную непримиримость к «проклятым москалям».
Вот несколько выдержек из их газет. «Украiнська думка» писала: «Кажный москаль вид рождения е большевик, а большевизм — це московска натура». Газета «Шлях перемоги» доказывала, что все русские эмигранты без исключения — духовные дети московского большевизма.
В течение ряда лет расчленители разных мастей проникали через все вашингтонские щели, пробирались к сенаторам и конгрессменам, к чиновникам Государственного департамента, ко всем, кто готов был их выслушивать, с «доказательствами» того, что Россия — Советский Союз — лоскутное государство, в котором русский народ, составляющий меньшинство, угнетает все остальные народы. Только русский народ поддерживает советскую власть — все остальные борются против нее. Надо, следовательно, помочь угнетенным народам в их борьбе за независимость, чтобы Россия распалась, как карточный домик, и чтобы раз навсегда было покончено с угрозой русского коммунизма.
«Я первый в русской печати указал, — сообщает М.Е. Вейнбаум, — на деятельность Льва Добрянского, профессора Джорджтаунского университета в Вашингтоне и председателя Украинского конгрессовского комитета, самого энергичного антирусского пропагандиста в Америке».
Этот Добрянский в издаваемом им на английском языке «Бюллетене» позволил себе утверждать, что никакого геноцида в отношении русского народа в Советском Союзе не было. Коммунистическая диктатура уничтожила другие народы, но русский народ от нее не страдал, русских людей не морили ни голодом, ни чистками, ни пытками, ни ссылками в концентрационные лагеря, ни расстрелам они не подвергались.
425
Киров Сергей Миронович (наст. фам. Костриков; 1886–1934) — политический деятель. Убит террористом.