И все-таки даже в таком виде это была великая литература.
Когда же русский гений (не без помощи немецкого) запустил ракету на Луну, наступила в самом деле новая эра с еще не осознанной, но ничего хорошего не предвещающей «культурой». Делать, впрочем, из этого события какие-либо выводы сейчас — преждевременно, тем более что всех все равно не сделаешь. Они будут делаться сами собой, постепенно, без нашего участия, в непонятной последовательности и утверждаться в порядке совершившихся фактов. И кажется, Хрущев каким-то шестым чувством это учел.
Кто следил за советской прессой, мог заметить, как с каждым техническим успехом, с каждым новым «спутником» коммунизм Никиты Сергеевича креп. Это были достижения «советские» — новое слово, обещанное Россией миру. «Лунная победа» затмила своим блеском все, что было создано русской культурой. Никита Сергеевич смекнул: обойтись можно не только без Толстого, Данте и Шекспира, но и без свободы. Если своим величайшим достижением Россия кому-нибудь обязана, то не Жюль Верну, а Карлу Марксу, в которого Хрущев верит, как в Бога.
Однако странно: советская власть восстановила русскую империю, создала первое в мире социалистическое государство, открыла новую эру мировой истории и, несмотря на все это, Россия не вернула себе утраченной великодержавности.
Почему?
Потому что в России убита свобода.
Страна, откуда вот уже более сорока лет как никто не может свободно выехать, а только бежать, как из тюрьмы, где писатель не имеет права писать о чем хочет и как хочет, а должен следовать государством установленному канону, где всякое отклонение от этого канона приравнивается к государственной измене и виновный вычеркивается из коммунистической «книги жизни», где рабочий не может фактически переменить завод, прикованный к станку, как раб, где все цифры лгут, где священник-чекист доносит на своих прихожан, — такая страна на великодержавность претендовать не может, хотя бы она завоевала полмира или установила связь Земли с Марсом.
Без свободы не то что культура, а самая плохенькая цивилизация обречена.
Культура создается веками. Она не только искусство или наука, она — все и во всем, особенно в человеке и в человеческих делах. Одна из ее постоянных забот — равновесие, мера. Она следит за ростом техники, умеряя ее беззаконное стремление к самостоятельному бытию, чреватому, как правило, роковыми последствиями.
Вот эта спасительная, сдерживающая, восстанавливающая равновесие сила у Хрущева отсутствует. Он хочет войти в историю как миротворец. Мы надеемся, что он в нее не войдет как величайший разрушитель нашего времени.
Мы также надеемся, что его пребывание во Франции — стране меры и свободы — пойдет на благо всех народов и, в частности, поможет России снова стать великой державой.
Вопрос без ответа[438]
Меня несколько раз просили написать о находящемся в восточной части Берлина Комитете возвращения на родину и о его газете, переименованной с четвертого номера текущего года в «Голос Родины»[439]. Я обещал, но все откладывал: слишком противно брать эту «газету» в руки и вступать с ней в совершенно бесполезный спор. У нас, кстати, в отделе «Жизнь и печать» уже писали о чувстве брезгливости к такого рода литературе. Но если о самой газете сказать почти нечего, то кое о чем в связи с нею поговорить, может быть, полезно, тем более что сейчас Россией начинают на Западе интересоваться.
Так вот, несколько слов о газете: всего лучше было бы ее просто-напросто закрыть, хотя бы приличия ради. Можно, скажем, терпеть публичный дом, но не издаваемый им листок, если б таковой существовал. Пропаганда в этом направлении не вяжется ни с каким престижем, даже с советским, не говоря уже о русской великодержавности, которой нет.
К кому обращается газета? Прежде всего к рабочим, к ди-пи, застрявшим здесь после войны, полусоблазненным вольной жизнью в «капиталистических» странах и потерявшим — все равно, по какой причине — работу. Эти легко возвращаются, их даже зазывать не надо. Но, возвратившись и получив отпущение грехов, они обязаны присоединить свой голос к хору «Голоса Родины», восхваляющему жизнь в советском государстве. Делается это главным образом, чтобы повлиять на колеблющихся. Но делается грубо. Возвратившиеся на похвалы не скупятся — им что? Жизнь на родине, по их рассказам, так прекрасна, и они так счастливы, как бывает только в сказках. Иногда кажется, что они буквально тают от блаженства. Не знаю, какая нужна доза глупости, чтобы кое-что о советской жизни помнящий ди-пи мог искренно этому поверить. Такова — одна категория, где не столько важно качество, сколько количество «голов». Другая — это «элита». Она не многочисленна и, к чести ее надо сказать, — довольно тверда. Существует даже эмигрантская пословица «Элита едет — когда-то будет». В просмотренных мною номерах «Голоса Родины» я не нашел ни одного отзыва работника (не рабочего) квалифицированного, не говоря уже об ученых или писателях. С «элитой» иное обращение. Она не то что компартии не нужна, а прямо-таки опасна. Ее выманивают на родину, чтобы там уничтожить, исключая отдельные, «спектакулярные» случаи, как, например, случай А. Толстого[440], который в России как сыр в масле катался. Это — о «Голосе Родины». А вот — о другом, но в связи с «Голосом».
Я часто удивляюсь, даже изумляюсь, не могу понять, откуда в России — не большевики (первые) — их мы знаем, видали, спорили с ними, с «интеллигентами», — а другие, те, что явились потом, точно выползли из каких-то щелей, и еще те, что родились и выросли в новых условиях (не все) — новое, незнакомое, страшное племя? Племя садистов, палачей, тюремщиков, всевозможных маниаков, предателей и доносчиков. И еще более страшное — чиновников, начетчиков, педантов, ученых холопов, исполняющих любой «социальный заказ», зловредных дураков, профессоров гимнастики — этой мертвечины, сковавшей русский народ бесконечными путами? Откуда они, почему их раньше не было и почему их сейчас так много? Или это кажется?
О них — ни в русской истории, ни в русской литературе. Ну, бесы, ну, чудовища, Вий, Страшная месть. А чиновники, педанты, начетчики — откуда они? Откуда это упорство, усидчивость, уверенность, дьявольское терпение, почти не живые существа, роботы. Русский человек ленив, ничего стахановского. Пил, буянил, безобразничал, даже убивал. Но так чувствовал глубоко свое окаянство, так от него страдал, что не выдерживал — топился, вешался. Вот как бедный Есенин и еще многие-многие другие…
И вдруг все обернулось величайшей неправдой. Акакий Акакиевич стал гангстером, председателем чрезвычайки, Макар Девушкин[441] — усмирителем венгерского восстания. Произошел неслыханный мировой скандал: скверный анекдот с народом-богоносцем. Почему?
Взрыв изнутри[442]
Я уже давно собираюсь написать о новом, издающемся в Мюнхене русском альманахе «Мосты», о его вышедших трех номерах (о первом у нас в 86-й тетради была краткая заметка Н.В. Станюковича[443]). Я хотел это сделать в будущей, сто первой тетради, но, ознакомившись с материалом, решил, что для начала напишу только об одной статье, напечатанной во втором номере «Мостов», — статье неизвестного советского писателя «Соцреализм и цель». Она особого рода и требует отдельного обсуждения.
Статья эта была опубликована в прошлом году в февральском номере французского журнала «Эспри». «Мосты» дают ее в русском переводе, чем объясняется, как они говорят, возможность некоторых неточностей. Неточности… Бог с ними! Но от стиля статьи, от того «неуловимого», что иногда убедительнее всяких слов, вряд ли после двух переводов что— либо осталось, и это жаль. Автор — человек, как видно, незаурядный, сложный, пишущий своим языком, и, может быть, тех противоречий, тех странностей, что удивляют и смущают во вновь на русский переведенном тексте, в оригинале — нет.
439
«Голос Родины» — ежедневная газета Советского общества по культурным связям с соотечественниками за рубежом (общество «Родина»), издававшаяся в Москве с апреля 1955 г.
440
Толстой Алексей Николаевич (1882–1945), граф — прозаик, драматург, поэт, публицист. В 1919–1923 гг. эмигрант в Париже и Берлине.
443
Станюкович Николай Владимирович-поэт, критик. Автор книг «Из пепла» (1929), «Свидетельство» (1949), «Возвращение в гавань» (1949).