К нам присоединяется второй мужчина. Он намного моложе, вероятно, лет двадцати пяти, того же возраста, что и я. Он выглядит точь-в-точь, как Елена. Так похож на нее, что это поражает меня. Он белокурый, с такими же фиалковыми глазами и такими же резкими, экзотическими чертами лица. Он одет в строгий темный костюм с высоким воротником, как священнослужитель. Но выражение его лица никак нельзя назвать трезвым — он ухмыляется и протягивает руку для рукопожатия.
— Адриан, — говорит он. — Я брат Елены.
— Priyatnoh poznahkohmeetzah, — говорю я, исчерпав еще двадцать пять процентов своего репертуара.
— Хо! Очень хорошо, — говорит Адриан, одобрительно кивая головой. — Ты сделал свою домашнюю работу, мой друг.
Как и у Елены, у Адриана русский акцент, но его английский безупречен.
Я чувствую, что Алексей наблюдает за нашим общением. Выражение его лица гораздо труднее прочесть, чем его сына. Он не кажется недовольным, но и не кажется дружелюбным.
— Позвольте мне прояснить ситуацию, — говорю я сразу. — Между моей семьей и Братвой произошел некоторый конфликт. Я надеюсь, мы сможем оставить все это позади. Теперь, когда ты возглавляешь чикагское отделение, я надеюсь, мы сможем мирно сосуществовать. Возможно, даже с пользой.
— Ты говоришь от имени своей семьи? — спрашивает Алексей, прищурив свои бледно-голубые глаза на меня.
Я мгновение колеблюсь. Это ключевой вопрос в наши дни. Но если не я, то кто? Мой отец не будет встречаться с братвой в ближайшее время, и Данте тоже.
— Я говорю от имени Галло, — говорю я. — Не Гриффины. Но я верю, что они сказали бы то же самое. Мир выгоден всем нам.
— Интересно, приносит ли это пользу всем нам в равной степени? — Спрашивает Алексей своим низким голосом.
— Давай, отец, — говорит Адриан. — Себастьян здесь не для бизнеса. Он здесь, чтобы получить то, за что заплатил.
Тон Адриана легкий. Тем не менее, я также хочу прояснить этот момент.
— Я поставил на свидание с Еленой, — говорю я. — Только свидание. Я намерен относиться к ней с уважением.
— Конечно, — говорит Алексей. — Я знаю честь итальянцев.
Я не могу сказать, саркастичен он или нет.
Я чувствую напряжение и неловкость, как будто мне приходится отслеживать каждое движение Алексея. Это напоминает мне охрану соперника на корте, ты должен быть его тенью, двигаться и смещаться в тандеме с ним, подстерегая момент, когда они попытаются обманом заставить тебя споткнуться в неправильном направлении, или когда они будут гнать изо всех сил, чтобы протолкнуться мимо тебя.
Я не знаю точно, что задумал Алексей. Но я чувствую, что мы противники.
— Родион! — Алексей резко зовет солдата, который открыл мне дверь. — Позови Елену.
Елена спускается по лестнице так быстро, что я думаю, она, должно быть, ждала наверху. Она одета в шорты с высокой талией и симпатичный топ в цветочек, завязывающийся спереди. Я хочу сделать ей комплимент, но чувствую себя неловко, когда рядом стоят ее отец и брат.
— Пойдем, — говорит она, даже не глядя на меня.
— Приятно познакомиться, — снова говорю я Адриану и Алексею, на этот раз по-английски.
Елена провожает меня до моей машины. Кажется, она удивлена, увидев, что я езжу на потрепанном F150.
— Что это? — спрашивает она.
— Грузовик, — отвечаю я, открывая для нее дверь. Мой грузовик поднят, поэтому я подаю ей руку, чтобы помочь забраться внутрь, хотя для Елены это не так необходимо, как для более миниатюрных девушек.
— Я думала, мафиози ездят на BMW и кадиллаках, — говорит она.
— Я не очень хорошо влезаю в седан, — говорю я, обходя машину со стороны водителя. — И, честно говоря, ты бы тоже.
Уголки ее полных губ чуть приподнимаются.
— Этот грузовик выглядит старым, — говорит она.
— Он старый.
— Тебе не нравится привлекать внимание?
— Смотря для чего.
Она приподнимает бровь, ожидая, что я продолжу.
Я завожу двигатель, говоря:
— Например... я бы не возражал, чтобы каждый мужчина, которого я встречаю, пялился на девушку, идущую под руку со мной.
Ее улыбка чуть шире, показывая ямочку на правой стороне губ.
— Ты бы не ревновал? Большинство мужчин ненавидят, когда кто-то смотрит на их женщину.
— С такой великолепной девушкой, как ты, я вряд ли мог их винить.
Елена разглядывает меня, поджав губы.
— Ты очень свободен в комплиментах.
— Комплименты от природы бесплатны.
— Русский мужчина указал бы на мои недостатки, чтобы я была скромной.
— Я не уверен, как ему это удалось бы.
— Заставляешь меня смириться?
— Нет, — говорю я. — Не нахожу в тебе изъян.
Теперь Елена усмехается и качает головой.
— Я не доверяю твоей лести.
Я пожимаю плечами.
— Я просто честен. Это то, что мне понравилось в тебе, как только мы встретились. Ты сказала то, что думала. Никакого дерьма.
Тень падает на ее глаза, превращая их из фиолетовых в темно-синие.
— Если бы только это было правдой, — говорит она.
Я думаю, она говорит о своем отце, который оставляет нас по мере того, как мы едем, но недостаточно быстро.
— Я думаю, в этом доме ты не всегда можешь говорить то, что думаешь, — говорю я.
— Нет, если ты хочешь сохранить все свои пальцы, — говорит Елена.
Я бросаю на нее взгляд, задаваясь вопросом, шутит ли она. Он бы на самом деле не причинил ей вреда, не так ли? Она его единственная дочь…
— А как насчет твоего брата? — я спрашиваю.
Напряжение исчезает с ее лица, когда мы переключаемся на эту тему. Елена впервые улыбается по-настоящему, показывая прекрасные белые зубы между этими мягкими губами.
— Адриан — мой лучший друг, — просто говорит она. — Мы близнецы.
Я не знаю других близнецов. В моей голове возникает дюжина вопросов, большинство из которых глупые, и которые Елене, вероятно, задавали уже сотню раз.
Я довольствуюсь вопросом: — Отличается ли это от обычных братьев и сестер? Я знаю, все так думают, но я предполагаю, что на самом деле вы не можете читать мысли друг друга...
Елена тихо смеется.
— Ну, я не знаю наверняка, потому что у меня нет других братьев и сестер. Но да, я думаю, что это другое. Мы понимаем друг друга. Я знаю, о чем он думает или чувствует. Не потому, что я могу читать его мысли, только потому, что он мне так близок.
Я могу это понять. Я чертовски хорошо знаю Данте, Неро и Аиду. Но моя связь разделена между четырьмя. Елена сосредоточена на одном человеке.
— А как насчет твоей матери? — я спрашиваю.
— Она мертва, — говорит Елена тоном, запрещающим дальнейшие расспросы.
— У меня тоже.
— Она умерла? — она поворачивается ко мне лицом, ее голос смягчается.