— У тебя еще не болят ноги? — я смотрю вниз на ее сандалии.
— Нет, — говорит она, качая головой.
Мы идем вдоль Военно-морского пирса, через парк и магазины, останавливаясь только для того, чтобы купить билеты. Я вижу, что Елена выглядит все более и более встревоженной, чем ближе мы подходим, когда массивное колесо возвышается над головой. Только когда мы забираемся в машину, она признается:
— Я немного боюсь высоты.
— Тогда почему ты хочешь прокатиться на нем? — я спрашиваю ее.
— Потому что это выглядит красиво! — яростно говорит она.
Когда наша кабинка начинает подниматься в воздух, ее лицо становится бледнее, чем когда-либо. Но она смотрит в окно на вид на озеро, окруженное по западному краю высотными зданиями.
Кабинка слегка покачивается, когда колесо останавливается и трогается с места, позволяя большему количеству людей забираться. Елена подпрыгивает, хватая меня за бедро. Ее ногти впиваются в мою плоть даже через джинсы, но я не возражаю. Я кладу свою руку поверх ее и нежно массирую, пока она не расслабляется.
Чтобы отвлечь ее, я говорю:
— Ты знаешь, что первое колесо обозрения в мире было построено здесь, в Чикаго.
— Это так? — спрашивает она.
— Да, для Всемирной выставки в... я хочу сказать... 1893 году? Они пытались превзойти Эйфелеву башню.
Елена поднимает бровь.
— Эйфелеву башню трудно превзойти.
— Да, — я усмехаюсь. — Но она не двигается.
Сейчас мы почти на самом пике. Движение снова останавливается, и мы смотрим на воду. Солнце садится. Все небо становится оранжевым, облака серыми, как дым, а солнце — горящим кругом над водой. Волны, набегающие на берег, темно-синего цвета с белым на концах. Это выглядит так неземно, что мы оба молчим, просто глядя сквозь стекло.
— Смотри, — говорит Елена, указывая. — Звезда.
Звезда слабая, просто мерцает в самой темной полосе неба.
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Елену. Отблески заката горят на ее коже, окрашивая ее в золотой цвет. Ее глаза выглядят светлее, чем обычно, бледные, как лаванда, и блестят под темными ресницами. Ее губы приоткрыты.
Я наклоняюсь и целую ее. Как только наши губы встречаются, колесо приходит в движение, и мы падаем вниз, по другую сторону круга. Движение медленное, но мое сердце подскакивает к горлу, и я обхватываю ее лицо обеими руками, чтобы наши рты оставались плотно прижатыми друг к другу.
Елена делает тоже самое, ее длинные, тонкие пальцы запутались в моих волосах. Она крепко целует меня, ее губы имеют вкус сахарной пудры с легким привкусом шоколада.
Поцелуй продолжается и продолжается. Я сажаю ее к себе на колени, чтобы она оседлала меня. Движение заставляет нашу маленькую кабинку раскачиваться взад-вперед, но Елена, похоже, не возражает. Мои руки крепко обнимают ее, а ее — меня, из-за чего кажется, что ничто не сможет причинить нам вреда, даже если мы упадем с высоты ста футов.
Я никогда не был так поглощен поцелуем. Весь мир вокруг нас исчез. Нет ничего, кроме этой кабинки, полной закатного света, и наших двух тел, прижатых друг к другу.
Затем кабинка резко останавливается, и служащий открывает дверь.
Мы с Еленой отрываемся друг от друга, удивленные. Поездка окончена. Мы пропустили все, потерявшись в поцелуе.
Когда мы выбираемся из колеса обозрения, я говорю:
— Извини за это, я не хотел отвлекать тебя все это время.
Если бы я не знал лучше, я бы подумал, что Елена покраснела.
— Я не возражаю, — говорит она. — На самом деле... это было идеально.
Может быть, мне стоит подождать и спросить ее об этом позже, через смс, чтобы не ставить ее в неловкое положение. Но я ничего не могу с собой поделать.
Я говорю:
— Ты пойдешь со мной еще на свидание? На этот раз бесплатно?
Я говорю это легко, как будто шучу. Но мое сердце колотится о ребра.
Елена тихая. Я могу сказать, что она что-то прокручивает в голове. Я надеюсь, ей интересно, как на это отреагирует ее отец, а не пытается решить, нравлюсь я ей или нет.
Наконец она говорит своим низким, трезвым голосом:
— Я не уверена, что это хорошая идея, Себастьян.
— Я знаю, что это не так. Но ты хочешь? — я спрашиваю ее.
Она смотрит на меня, эти прекрасные глаза все еще светятся в угасающем свете.
— Да, — говорит она также яростно, как говорила мне, что хочет покататься на колесе обозрения. — Я действительно хочу.
— Тогда не беспокойся о своем отце, — говорю я. — Я большой мальчик. Я могу позаботиться о себе.
6. Елена
Когда Себастьян высаживает меня у моего дома, на улице уже совсем темно. Родион Абдулов открывает мне дверь. Он молчалив, как всегда. Родиону по неизвестным причинам отрезал язык его бывший босс из Братвы. Мой брат говорит, что Абдулов раньше был веселым и саркастичным, пока не пошутил в неподходящий момент, и его босс не наказал его, чтобы он никогда больше не мог говорить. Но моему брату нельзя доверять, когда дело доходит до того, что он позволяет правде встать на пути хорошей истории.
Я, конечно, не могу представить, чтобы Родион когда-либо шутил. Я никогда не видела, чтобы он улыбался, и в исполнении приказов моего отца он не просто послушен, он ревностен. Я думаю, ему нравится жестокость.
Сегодня его молчание кажется особенно осуждающим. Я всегда чувствую, что у меня неприятности, когда прихожу домой, независимо от того, что я делала, пока отсутствовала.
Мой отец работает в своем кабинете, по правую руку от него стоит стакан виски. Он затягивается одной из тех толстых кремовых сигар, которые пахнут ванилью и кофе. Это не неприятный аромат, но он заставляет меня нервничать, как и все знакомые элементы этого офиса: тяжелые кожаные кресла, стол из темного эбенового дерева и портрет генералиссимуса Александра Суворова на стене. Суворов — герой моего отца, он не проиграл ни одного крупного сражения за всю свою военную карьеру. Им восхищался даже Наполеон.
Светлые глаза моего отца смотрят на меня сквозь пелену голубого дыма.
— Как прошло ваше свидание? — он спрашивает.
— Прекрасно, — коротко отвечаю я.
— Что-нибудь примечательное?
— Нет, — я качаю головой. — Мы просто ходили на уличную ярмарку.
Просто уличная ярмарка. Просто самый приятный день в моей жизни.
Я чувствовала себя такой свободной и счастливой, проходя сквозь весь этот цвет и шум, видя все те странные и необычные вещи, которых я никогда раньше не видела.
Я привыкла, что рядом со мной ходят большие мужчины в качестве моей охраны. Но с Себастьяном все было по-другому, его не было рядом со мной. Он был там со мной. Показал мне каждую красивую или интригующую вещь, которую я пропустила, объяснил все, чего я не поняла. Развлекал меня шутками и разговорами.