Мой желудок сжимается. Мне не нравится, как Алексей говорит о Елене. Он ведет себя так, как будто она избалованная принцесса мафии. Как будто он жесткий человек, единственное слабое место которого — его дочь. Я не верю в это ни на секунду. Елена — не папина дочка, а Енин — не снисходительный отец.
— Мы все хотим счастья для наших детей, — говорит папа. — И мы хотим безопасности для их детей. Я верю, что может быть достигнуто соглашение о территории и правах, которое принесет пользу всем нам.
— Это и мое желание тоже, — говорит Енин.
Пока он говорит, я смотрю на его людей, а также на самого Енина. Наблюдаю, не выдает ли что-нибудь в их выражениях, в словах Енина.
Хотя Адриан был таким сердечным при нашей первой встрече, сегодня он выглядит раздраженным. Он не встречается со мной взглядом, но хмуро смотрит в столешницу. Возможно, он недоволен мыслью о «потере» своей сестры. Я знаю, насколько они близки.
Выражение лица Родиона невозможно прочесть. Он держит челюсти плотно сжатыми, вероятно, потому что он практически немой, и поэтому не очень часто открывает рот. Елена рассказала мне, что его бывший босс отрезал ему язык. Возможно, ему ненавистна сама мысль о том, что кто-то увидит эту унизительную травму.
Тимур выглядит нервным и дерганым. Он самый молодой из русских, с гладким лицом и стройным телосложением. Он продолжает смотреть через стол на Неро, а затем снова опускает глаза, напуганный яростным взглядом Неро.
Папе и Енину требуется больше часа, чтобы выработать точные условия соглашения. Они спорят о некоторых деталях, но в целом Енин на удивление податлив к условиям.
Единственный пункт, по которому он не сдвигается с места, это то, что он настаивает на том, чтобы свадьба состоялась немедленно.
Он смотрит на меня своими холодными голубыми глазами через стол, на его лице нет улыбки.
— Вы можете считать нас старомодными, — говорит он, — но чистота наших дочерей имеет высокую ценность для Братвы. Если бы кто-то лишил мою дочь добродетели... а затем оставил ее оскверненной, без мужа... это было бы тяжким оскорблением.
Он смотрит на меня с холодным гневом, который убеждает меня, что он знает, что я лишил девственности его дочь. Подразумевается, что он простит мне недостаток терпения, если я немедленно исправлю проступок.
Папа смотрит на меня, приподняв бровь. Мы с Еленой встречаемся всего два месяца.
Мне все равно. Я знаю, кто она. И я знаю, чего я хочу.
Я киваю головой.
— Давайте назначим дату, — говорю я.
Неро делает две копии официального контракта. Его почерк быстрый и наклонный, но удивительно разборчивый. Он оставляет внизу место для подписи Енина и моего отца.
Каждый из них пишет свои имена дважды: один раз на экземпляре моего отца, один раз на экземпляре Енина. Затем Неро вручает моему отцу свой нож, и папа разрезает подушечку большого пальца острым, как бритва, лезвием. Он прижимает свой отпечаток большого пальца к нижней части обеих страниц.
Енин делает тоже самое, разрезая свою плоть, не дрогнув. Он оставляет свои метки прямо рядом с папиными.
Это клятва на крови — традиция, более древняя, чем итальянская мафия или братва. Это наше самое торжественное обещание. Теперь мы союзники, и мы с Еленой поженимся, без возможности отступить.
Я не испытываю чувства страха, когда добавляю свои собственные отпечатки и подписи.
На самом деле, я переполнен триумфом.
Елена моя.
12. Елена
Как только папа выходит из бронированной машины, я вижу контракт в его руке, свернутый и запечатанный его кольцом. Мое сердце дико трепещет. Он заключил сделку с Галло.
Я не могу в это поверить.
Я знала, что он собирался встретиться с ними, но я не верила, что он действительно согласится на союз. Я была уверена, что произойдет что-то, из-за чего все это взлетит на воздух.
Но есть доказательства, ясные и неопровержимые. Это не было устным соглашением, он заключил договор на крови.
Я наверху, в своей комнате, смотрю вниз из окна. Я обдумываю, должна ли я сбегать, чтобы поблагодарить его, или мне следует на некоторое время держаться подальше. Он может быть в отвратительном настроении, в зависимости от того, насколько хорошо прошли переговоры.
Даже при самых благоприятных обстоятельствах я не могу представить, что он в восторге от этого. Галло могли бы предложить ему свои самые щедрые условия, и он все равно чувствовал бы себя подчиненным, вынужденным отдавать дань уважения трону. Он хотел мести, а не капитуляции.
Адриан выглядит не менее раздраженным, направляясь к дому, засунув руки в карманы брюк. Я ожидаю, что он поднимется в мою комнату, чтобы поговорить со мной, но вместо этого он исчезает в кабинете нашего отца на несколько часов вместе с Родионом. Я уверена, что они обсуждают детали того, как будет работать этот новый контракт.
Я беру телефон, чтобы позвонить Себастьяну, замечая, что у меня уже есть сообщения от него.
Это сработало, он пишет. Приходи ко мне сегодня вечером.
Я сжимаю мой телефон почти ломая, дрожа от возбуждения.
Я хочу… Я пишу. Мой отец, возможно, не в лучшем настроении...
Это больше не имеет значения, Себастьян отвечает. Он обещал тебя мне. Теперь ты в безопасности.
Облегчение, которое я испытываю — неизмеримые чувства при этих словах. Себастьян прав, я больше не принадлежу своему отцу. Если бы он причинил мне боль сейчас, он бы нарушил свое соглашение с Галло.
Невероятно взволнованная, я начинаю переодеваться. Я надеваю комбинезон цвета шалфея и пару золотых колец и надеваю сандалии. Я надеваю поверх комбинезона накидку в стиле кимоно на случай, если отец увидит меня выходящей за дверь.
Конечно же, он перехватывает меня в вестибюле. У него кошачьи уши, почти невозможно незаметно выскользнуть из дома, когда он дома. Адриан стоит прямо за ним, его лицо бледное и мрачное.
— Я предполагаю, что Себастьян сказал тебе, что мы достигли соглашения, — говорит папа.
— Да, — говорю я, пытаясь не дать эмоциям отразиться на моем лице. Я хочу быть благодарной, но я не хочу раздражать своего отца чем-то таким неприятным для него, как мое полное счастье.
— Я ожидаю, что ты вспомнишь о своей преданности, Елена. Даже после того, как ты произнесешь свои клятвы у алтаря... ты все еще Енина. Ты всегда будешь.
— Да, отец, — говорю я.
Интересно, видит ли он ложь на моем лице. У меня нет к нему преданности. Я всегда буду любить своего брата, но я намерена максимально разорвать связи со своим отцом, как только выйду замуж.