Тяжелая корона (ЛП)

Она говорит.

— Они действительно примут меня?

— Да, — уверяю я ее. — Теперь мы все любим Каллума. Даже я. И у меня больше причин, чем у кого-либо, затаить обиду.

Елена слегка вздыхает, не совсем убежденная.

— Я бы хотела, чтобы мы поженились сегодня, — говорит она.

— Я тоже, — говорю я, снова целуя ее. — Еще немного.

Если Адриан — темное пятно на волнении Елены, у меня скоро появится свое собственное.

Данте звонит мне из Парижа в полночь по моему времени, для него — в семь часов утра.

— Привет! — я говорю. — Когда ты прилетаешь обратно на свадьбу?

— Я не прилечу, — хрипло говорит он.

— Что ты имеешь в виду?

Я слышу его неодобрение, исходящее по телефону.

— Это плохая идея, Себ.

Я ожидал этого, но все равно, мое лицо горит, и мне приходится бороться, чтобы сохранить свой тон ровным и бесстрастным.

— Почему? — я говорю. — Потому что она русская?

— Потому что ее отец — гребаный психопат. У него такая репутация даже среди Братвы. Ты знаешь, как далеко надо перейти черту, чтобы Братва считала тебя страшным?

— Он подписал контракт крови.

— Да? И ты думаешь, это стерло ему память?

— Он ничего не может сделать. Он должен соблюдать соглашение также, как и мы.

Я слышу медленное, тяжелое дыхание Данте на другом конце провода.

— Нам не следовало красть этот бриллиант, — говорит он. — Мы оскорбили их честь.

— Они не знают, что мы украли его.

— Ты не знаешь того, что знают они, — Данте рычит.

— Ну, ты тоже! — я говорю. — Потому что тебя здесь нет. Ты со своей женой, детьми и новой жизнью. И я рад за тебя, Данте, правда рад. Но остальные из нас все еще здесь, делая все, что в наших силах. Я люблю Елену. Я собираюсь жениться на ней. И я хочу, чтобы ты присутствовал.

Наступает долгое молчание, во время которого я не уверен, собирается ли Данте вообще отвечать.

Наконец он говорит: — Прости, младший брат. Я желаю тебе всего счастья в мире. Но я обещал Симоне, что покончу с насилием. Я хочу отойти от всего этого. И я не могу отделаться от мысли, что ты ныряешь ногами в совершенно новую кучу дерьма.

Я так зол, что, думаю, ударил бы его, если бы он стоял здесь передо мной.

— Прекрасно, — шиплю я. — Это твое решение.

— Да, — говорит Данте. — Это так. Мы все принимаем свои собственные решения и живем с последствиями.

Я вешаю трубку, испытывая искушение швырнуть телефон через всю комнату.

Черт бы побрал Данте с его жесткостью и одержимостью осторожностью. Он гребаный лицемер. Отец Симоны тоже ненавидел его, и это не помешало ему преследовать женщину, которую он хотел. Он знает, каково это — быть влюбленным! Он никогда не смог бы уйти от Симоны, а я не откажусь от Елены.

Если он хочет пропустить свадьбу, это его решение.

Я буду стоять там, у алтаря, прямо там, где я должен быть.

14. Елена

Настроение в доме моего отца странное и напряженное.

Адриан едва смотрит на меня, не говоря уже о том, чтобы говорить со мной.

Родион, кажется, следит за мной более пристально, чем когда-либо. Он всегда подстерегает меня, когда я выхожу из своей комнаты, чтобы поесть или поплавать в бассейне. Он смотрит на меня своими маленькими поросячьими глазками, как будто взбешен тем, что я собираюсь ускользнуть от него навсегда.

Не помогает и то, что здесь невыносимо жарко, настолько жарко, что кондиционер не может охладить все пространство этого дома. Я просыпаюсь в поту каждую ночь.

За несколько дней до свадьбы в моей комнате на верхнем этаже так жарко, что мне приходится надеть купальник и спуститься к бассейну.

Я выхожу через двери патио, стараясь не производить слишком много шума. Если я разбужу отца, он будет в ярости.

Я соскальзываю в воду, которая едва ощущается прохладной по сравнению с душным ночным воздухом. Тем не менее, это лучше, чем моя душная комната. Я проплываю взад-вперед по бассейну, думая о квартире, в которую мы с Себом переедем.

Это великолепный лофт в индустриальном стиле с видом на воду с обеих сторон. Кухня профессионального уровня, что рассмешило нас с Себастьяном, потому что ни один из нас ни хрена не умеет готовить.

— Я думаю, мы будем учиться вместе, — сказал Себ.

Я не могу поверить, что буду жить там всего через несколько дней. Он и я, совсем одни, никто не будет заглядывать нам через плечо.

Энцо Галло уже преподнес нам свадебный подарок: совершенно новый рояль, который в настоящее время стоит в гостиной лофта. Он яркий, сверкающий и идеально настроенный. Не могу дождаться, когда сяду за него.

Я не ожидаю никакого подарка от своего отца, и я не хочу его.

Все, чего я хочу, это освободиться из этого места.

Я переворачиваюсь на спину и плыву по бассейну, глядя на небо. Не видно слишком много звезд, их заглушают городские огни. Но я все еще могу различить Большую Медведицу и слабое мерцание, которое может быть Венерой.

Глядя на звезды, я наполняюсь счастьем, вспоминая, как Себастьян сделал мне предложение. Он сделал предложение особенным и преднамеренным, совсем не так, как будто мой отец заставил его сделать это.

Я не понимаю, как мне так повезло, что я встретила его.

Я никогда в жизни не чувствовала себя счастливой. Совсем наоборот.

Для меня невероятно, что то, что мой отец организовал с такими злыми намерениями, могло обернуться в мою пользу.

Себастьян сказал, что я должна подать заявку на музыкальную программу после свадьбы. Я подумываю подать заявление в музыкальную школу в Северо-Западном университете или, может быть, в ДеПол.

Себастьян собирается продолжать помогать управлять империей Галло. Перемирие между его семьей и моей — это скорее формальное прекращение огня, чем совместное партнерство, но кто знает, в конечном итоге Адриан сменит моего отца. Возможно, он и Себ будут работать вместе. Может быть, мой брат тоже женится. Может быть, наши дети будут играть вместе и в конечном итоге вместе управлять этим городом...

Когда я лежу на спине, глядя в небо, возможности кажутся бесконечными... Наше будущее разворачивается перед моими глазами, яркое и сияющее, как луна над головой.

Пока тень не пробегает по моему лицу, и я не понимаю, что Родион стоит на краю бассейна, глядя на меня сверху вниз.

Он выглядит огромным, как гора, нависая надо мной. И так же недоволен, как какой-то вулканический бог, требующий жертвы.

Его молчание нервирует. Это заставляет его казаться лишенным сочувствия, без какой-либо души, хотя я знаю, что он что-то чувствует.

Похоть, например.