В Москве на перроне толчея. Я первым долгом Петьке звонить направился. Слышу голос в трубке – совсем незнакомый, но радостный. Стоим мы с Анютой у перехода к Казанскому вокзалу – ждем, как договорились, сами смотрим по сторонам, чтобы «Волгу» не прозевать. Вдруг вижу: прямо на нас – высокий мужчина в коричневом плаще, без головного убора. Вроде Петька… Я и растерялся: он или нет? Два подбородка, черные с проседью волосы зачесаны назад, яркий галстук, как у американского артиста, – одним словом, житель столицы. И не простой…
Он Анюте руку поцеловал, а меня в охапку сгреб и от земли оторвал. Силища! Ростом-то я его так и не догнал – на голову ниже остался. Подвел он нас к «Волге», распахнул заднюю дверцу: «Прошу!» Шофер все наши вещи в багажник пристроил – и руки на баранку, ждет команды. Петр Кириллович сел с ним рядом, что-то шепнул и к нам повернулся.
– Ты прямо как министр, – расцвела Анюта, довольная встречей.
– Собрались наконец-то, – улыбался Петр Кириллович. – Да, сорок лет…
– Куда ты нас? – забеспокоилась Анюта.
– В лес, в дремучий лес, – хохочет.
– Знаешь, у меня столько заказов для деревенских! Успею ли я? Мне ведь пол-отпуска только дали: время-то летнее. А мы уже в Ленинграде погостили – неделю извели.
– Успеешь, – успокоил ее Петр Кириллович. – Ну, как вы там? – обращался он к нам и смотрел то на меня, то на Анюту, но по имени не называл, а все «вы» да «вы».
И Анюта защебетала: кто кем стал, кто на ком женился, у кого сколько детей. А я так и просидел молчком – не знал, как его теперь величать: Петей, Петром, Петром Кирилловичем?
Вот и его трест. Шофера он отправил с Анютой по магазинам. Все ему растолковал: к кому в каком магазине обратиться, чтобы товар предлагали гостье – не зáваль, а из подсобок припас.
Кабинет у него – так кабинет! Одних столов три: двухтумбовый полированный, за которым он сам расположился, второй – поменьше, на низеньких ножках – для посетителей, и третий – самый большой, где он подчиненных, надо думать, распекал. Я так понял. Телефонов с десяток всех цветов. И не запутается, какой жужжит… А кресло его и крутилось, и качалось, и каталось…
На низеньком столике появилось несколько альбомов с фотографиями институтов, театров, гостиниц, их трестом построенных, чтобы я смотрел.
Он снял пиджак, расслабил галстук и сел работать, включив «светофор» у дверей кабинета. В приемной уже дожидались.
Я смотрел фотографии и прислушивался, как он по телефону басит, как с посетителями обращается. В конце концов его разговоры так меня увлекли, что я забыл про альбомы и уже не спускал глаз с хозяина. Он помнил всех и все, так начальственно держался, что даже я и то развалился в кресле, вроде как причисленный к важной персоне. А он успевал и в телефон отвечать, и с присутствующими беседовать, крутясь и поворачиваясь в кресле, и бумаги подписывать, метко бросая ручку в гнездо письменного прибора.
– Петр Кириллович, – с мольбой в голосе заговорил профессорского вида представитель института, – если вы дадите строительному управлению сорок тонн проката, то оно в этом квартале, как мне обещал главный инженер, выполнит план по лабораторному корпусу, – профессор поглядывал на меня, явно рассчитывая на мою поддержку. – Я гарантирую, что в следующем квартале мы получим от министерства двести тонн и вернем с лихвой, – старичок прижал руку к груди.
– В следующем квартале и план будем выполнять, – качался хозяин в кресле, как на волнах. – Верно я говорю? – играючи спросил он у меня.
– Правильно, Петр Кириллович, – поддакнул я, польщенный тем, что он обращается ко мне за советом. И тут же потупился – не выдержал укоризненного взгляда институтского ходока.
– Петр Кириллович, – опять начал проситель, – за невыполнение плана директор получит выговор, а меня снимут. У нас с вами всегда были хорошие отношения. Мы же никогда не отказываем вам, – он пошел в лобовую, – в приеме ваших подопечных. Так уважьте и нашу просьбу.
– Добро, – сложив руки на груди и отвалившись на спинку кресла, важно изрек Петр Кириллович. – Жду письма от вашего замминистра в Госснаб. Будет вам план, – и нажал на желтую кнопку «светофора», чтобы приготовился следующий посетитель.
– Завтра же привезу, Петр Кириллович, завтра же, – пятился, кланяясь, старичок и осуждающе смотрел на меня.
– Ну, как я с ним? – спросил хозяин, когда закрылась дверь.
– Правильно, – откликнулся я. – Подопечных они принимают… Да наш Колька Матрены-пасечницы или Санька председательский – таких в Москве поискать! Башковитые ребята. Если их не принимать, тогда ни один колхозник диплома не получит. У городских тут курсы-раскурсы, репетиторы… А у наших что?