– Давай усаживайся. Хезер мне тут помогала с одним… э-э… неотложным делом.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю его, глядя в глаза сестре Хезер. Та с застывшим выражением лица отправляется работать дальше.
– Лучше не бывает, но врачи велели лежать и не двигаться, пока не посмотрят все снимки. Счастливо, Хезер из Тэйпорта, – говорит он сестре. Та, едва улыбнувшись мне, уносит судно с «дарами» от Джейсона, накрытое бумажным полотенцем.
Около кровати – два жестких пластиковых стула для посетителей. Усаживаюсь. Тумбочка Джейсона вся забита «Айрн-Брю» и виноградом. Джейсон выглядит намного лучше, чем вчера. Спокойнее, увереннее, что ли. Он боялся, что сломал руку, но рентген показал только сильный ушиб. Пришлось немного подштопать кожу на спине, а в остальном парень отделался легким испугом.
– Представить не могу, что ты должен чувствовать. Только подумать, ты выжил, а твой друг погиб… Расскажи мне еще раз в деталях, как все было.
– Дженни, спасибо, что навещаешь меня, но я больше не хочу это повторять, я тебе вчера все-все рассказал.
– Ну, конечно, конечно. – Как ни обидно, я соглашаюсь. – Отдыхай. Ты ведь такое пережил… – Глаза у него огромные и смущенные. – О голове так ничего и неизвестно?
Джейсон внезапно шлепает себя по лбу здоровой рукой. Эта мысль его, похоже, здорово расстраивает.
– Представляешь, они всем Файфом прочесывали территорию, целую ночь и все утро, но так ни черта и не нашли. Поверить не могу, она ведь в красном шлеме.
Что-то в этой смерти есть… чудесное, величественное и символичное. Мне не дает покоя мысль о голове.
– Может, его красивая голова летает, словно ангел, лишившийся тела; смотрит на нас. С лицом таким прекрасным, которое уже никогда не состарится, которое не изуродуют пороки жизни. Он останется прекрасным, как Курт Кобейн, как принцесса Диана, как Джимми Дин, вечно молодым!
Бедняжка Джейсон очень расстроен, и его, похоже, не успокаивает такая картина.
– Все так, но его мамаша хочет похороны в открытом гробу. Поэтому мне придется найти голову. И если уж эти ебучие копы не смогли ее отыскать, то мне надо выбираться отсюда и браться за дело самому!
– Нельзя, Джейсон, тебе нужен покой.
– Ага, вот ты говорила, какая у него красивая голова, да?
Она не будет такой красивой, когда до нее доберутся вороны, крысы и черви. – В его голосе – ужас. Мысль и впрямь шокирует. – Дженни, ты должна мне помочь. Окажи, пожалуйста, одну услугу, – умоляет он меня.
У него в глазах какая-то одержимость, а взгляд сейчас точь-в-точь как у тех бойцовых псов в амбаре. Ну как откажешь?
– Какую?
– Съезди ко мне домой, скажи отцу, что мне нужна одежда, и привези мне.
Я уже знаю, где он живет. Я его подвозила, когда он был одет в… В общем, вряд ли он захочет, чтобы я привезла ту одежду. Джейсон на всякий случай называет точный адрес.
– Хорошо, – соглашаюсь, – при одном условии. Я поеду с тобой, будем искать голову вместе.
Он, недолго думая, соглашается.
– И захвати с собой садовые ножницы с длинными ручками.
– Легко. Но они-то нам зачем?
– Крапива там пипец какая злая. – Он сердито ощупывает бугристую кожу лица.
Уже на выходе вдруг мне захотелось чмокнуть его в потный лоб. В этот самый момент в палату заходит невероятно костлявая женщина с накрашенными глазами и длинными каштановыми волосами. Она ковыляет на ходильной раме.
– Миссис Форсайт… Фрэнсис… – Я слышу столько горя и печали в голосе Джейсона.
Она подходит к его кровати. Смотрит на меня, затем на него, закусив губу. А потом медленно и печально произносит:
– Эта земля забрала моего сыночка, Джейсон. Моего дорогого мальчика. Я вот себя спрашиваю, зачем он сюда приехал, чего искал, если здесь все ему не мило?
– Он приехал к вам. Узнал, что с вами несчастье, и приехал, – горестно вздыхает Джейсон.
– Да, я тоже так думаю. Значит, я виновата. Я его убила.
Мою кровиночку… – Она переводит взгляд на меня.
– Нет, не говорите так, – с жаром произносит Джейсон. – Вы же знаете Крейви – как решил, так и сделал. И никто не заставил бы его делать то, что ему не нравится. Если кто и виноват, так это я. И зачем я согласился ехать с ним в Перт на этот идиотский футбол! Надо было на автобусе или поездом.
Миссис Форсайт похожа на прозрачно-призрачное существо после тысячелетнего заточения.
– Говорят, он налетел на дорожный знак. Чья-то рука, рука человека согнула этот знак. – Ее голос превращается в горестные завывания; губы на пепельно-сером лице дрожат.
Я должна что-то сказать и встреваю:
– Хулиганы. Ходят и гнут дорожные знаки.