Нехуевому Человечищу с большой буквы, вот так, бля.
С этими словами он спускается с кафеды под громовые аплодисменты, переходящие в продолжительную овацию; все аплодируют стоя, пока Джеки идет к выходу, а гроб опускается.
Мы выходим из церкви, миссис Форсайт и я принимаем соболезнования. Я слышу, как она говорит моему старику:
– Какой же молодец ваш Джейсон! Кто еше смог бы так подготовить церемонию?
Мы возвращаемся в «Велфэр», где пройдут поминки. Сосиски в булочках, бутерброды с яйцом и кресс-салатом, какие-то навороченные пирожные, чай, виски; короче, всего до хуя, мы постарались накрыть стол по-богатому. Пустили шапку по городским кабакам и собрали на поминки. Джеки чувствует себя как рыба в воде, все потчуют его выпивкой, советуют открыть свой приход, приход истинной шотландской церкви. Надо ска-зать, он привел себя в полный порядок и готов к такому пред-приятию. От него не пахнет ничем, кроме выпивки да лосьона после бритья. Я по-приятельски кладу руку ему на плечо:
– Ты сказал слово в слово, о чем я думал. Как так получилось?
А он подмигивает.
– Знаешь, парнишка этот мог быть и вруном, и преступником, и развратником, но есть один нюанс…
И мы хором заканчиваем:
– Он был нашим вруном, преступником и развратником!
Я опять похлопываю хохочущего Джеки по плечу.
– Чем заниматься-то будешь, Джек? Нельзя же торчать на лавке до конца жизни.
– А я не жалуюсь, Джейсон. – Он пожимает плечами. – Пенсия от церкви у меня есть. Хотя, должен признаться, все пошло наперекосяк, когда меня лишили пасторской должности.
– Ебать-колотить, но ведь прошло уже десять лет!
– Одиннадцать лет и три месяца, и летели они, как портки с веревки на мартовском ветру. А что делать, если кальвинисту в шотландской церкви нынче нет места?
– Может, если бы ты верил в Иисуса, все бы изменилось?
Вряд ли им могли понравиться твои идеи.
– Вздор! Мало кто из проповедников признает, что верит в брехню про непорочное зачатие. Конечно, когда припрешь их к стенке один на один, – сердито бухтит Джеки. – Ганс Христиан Андерсен и Льюис Кэрролл отдыхают в сторонке, их сказки – ничто по сравнению с чушью, которую приходится без ропотно терпеть. А все лишь для того, чтобы безмозглые не хныкали. В большинстве своем проповедники – достаточно грамотный народ, понимают: Христос – это бредятина для малолеток. К тому же из церкви меня поперли за конкретное блядство, а совсем не потому, что я не верю в какого-то там прихиппованного плаксу.
Во, бля! Я уж хотел было заступиться за Кэта Стивенса, как вдруг понял, о каком плаксе он говорит. Тут пришлось извиниться и свалить на самом интересном месте – Джеки разорался и стал привлекать внимание. И вообще, меня ждали дела.
Миссис Форсайт, как и положено, слегка обожралась и расквасилась, и мой старикан повел себя как настоящий джентльмен – или просто как мужик? – и вызвался проводить ее домой; на ступеньках он помогал ей особенно усердно, крепко поддерживая.
Чуть позже я привел домой всю компанию: Дженни, Дюка, Соседа и прах Крейви в урне, – во всяком случае, большую часть Крейви. Да, с открытым гробом ничего бы не получилось.
Лара почему-то заявиться не соизволила, Дженни предположила, что та отрывается с пиздкжом Монти.
– Ну, ты и извращенец, – говорит Сосед Уотсон, а я знай себе мешаю пепел с кокаином и каликами, да укладываю “дорожки” на лазерном диске.
– Извращенцы – друзья твоей лохматой жопы, – отвечаю.
Малышка Дженни сексуально так хихикает, и мне ее смех как бальзам надушу. – Крейви был свободен духом; и мы все сейчас приобщимся к философии нового времени.
– Это же так прекрасно! – говорит Джен н и и, чувствую, сжимает мою ягодицу. Шары в штанах ответили перезвоном. – Жаль, я не могу устроить бедняге Миднайту такие же проводы.
– Разве можно сравнивать животное и человека? – замечает Дюк.
Но Дженни не соглашается, энергично качает головой.
– Мы ценим душу, прекрасную, бессмертную душу, и не важно, в какой сосуд она облачена.
Прелесть, а не девочка! Ну, может, чуть-чуть чокнутая. Я понял, что пора уходить в полный отрыв, и поставил новый, только купленный диск Мерлина Менсона.
– Да пребудет он вечно с нами, – говорю. И прохожу первую дорожку.
Пошло не хреново, хотя, думаю, было бы лучше, не будь в этой смеси Крейви. Жестковато он отдается на клюв и в легкие. Это я не в упрек ему, а так.
Протягиваю вторую порцию Дженни, она честно и глубоко всасывает все до крупинки. Запрокидывает голову, морщит носик; вижу, глаза слезятся, но Дженни выдерживает.