От волнения я невольно подалась вперед; коварная стремянка же заплясала и просела…
Никогда не думала, что межкомнатные перегородки такие тонкие!
– Что я говорил?! – коршуном взвился визгливый голос присыпанного крошевом советника, пока все нещадно чихали и протирали запорошенные глаза, а я пыталась понять, осталась ли в моем теле хоть одна целая косточка. Хм, магия и в самом деле опасная штука, я ведь удержаться хотела, а не стену рушить… – И это, чтоб мне всю оставшуюся жизнь гадом чешуйчатым ползать, еще цветоч… ш-ш-ш-с-с-с…
Батюшка перестал кашлять и совершенно не по-царски открыл рот. Бояре, впрочем, тут же последовали его примеру, проявляя редкостное единодушие. Я мрачно шмыгала носом, сидя на полу среди обломков рухнувшей перегородки и с брезгливым интересом поглядывая на ворох одежды, где копошился мелкий безобидный ужик со смешно выпученными глазами, не напоминающими змеиные даже отдаленно.
Слово не воробей. Гадом так гадом.
– Нет уж, Всеслав Градимирович, никакого «замуж»! – первым пришел в себя придворный чародей. – Талант нашей царевны просто вопиет о том, что его нужно развивать! Или на крайний случай контролировать…
– Пусть утешится, – странным, каким-то деревянным тоном проскрипел папенька, словно надломленная ветка на морозном ветру, – ибо я самолично займусь решением сего вопроса… Завтра же!
Завтра наступило быстро и решительно, мгновенно превратившись в сегодня, в котором у меня, еще вчера имеющей дом и какую-никакую, но семью, не осталось ничего, кроме паршивого настроения и увесистой сумки через плечо. В оной находились немногочисленные вещи и завернутые в чистую холстину пироги – дорожный перекус. Да-да, меня вежливо и непреклонно выставили вон, и теперь я переминалась с ноги на ногу во дворе, рядом с закрытой каретой, запряженной тройкой быстроногих лошадей. Вид глухих, лишенных каких-либо опознавательных знаков дверец и плотных штор на окнах оптимизма не внушал.
Вариантов было много. От тюрьмы до монастыря. И ни один из них не прельщал.
«Сбегу!» – мрачно решила я, рассеянно созерцая провожающую делегацию – папеньку и придворного чародея, с плеча которого тряпочкой свешивался ужик с грустными человеческими глазами. То есть тряпочкой висел он лишь до того, как увидел меня; после чего у мелкого гада появилась новая цель жизни – искусать повинную во всех его бедах девицу. Он столь забавно извивался, шипел и демонстрировал раздвоенный язычок, что я не сдержала улыбки. Кажется, ужик не знал, что совершенно не ядовит. И вообще, ему ли на меня шипеть?! Я, между прочим, честно предложила попробовать его расколдовать, но ужик столь проворно заполз в какую-то щель, коими изобиловал замок, что сложно было не заподозрить его в нежелании становиться человеком. Может, я осуществила его самую заветную мечту, которую он тогда столь эмоционально высказал?
Церемония прощания не затянулась. Смущаясь и хмурясь, папенька выдал несколько рубленых фраз (подобные я слыхала от него же в адрес наших отбывающих с официальным визитом послов), сунул мне в руки плотный конверт, строго-настрого повелев открыть его лишь по прибытии, неловко и осторожно, словно ожидая подвоха, обнял меня, после чего почти впихнул в темное нутро кареты, самолично захлопнул дверцу и приказал кучеру трогать.
Дорога была… длинной и скучной, наверное. Не знаю, потому как спала. Из запертой кареты не сбежишь, особенно на полном ходу, а силы мне еще понадобятся.
Когда меня наконец-то выпустили на волю, утро сменил вечер, а дворец – добротные ворота, за которыми…
Мать моя не знаю кто!.. Да пусть меня заживо сожрут бесы, если это не знаменитая на все сопредельные царства-государства Школа теоретической и практической магии!..
Я нервно сглотнула, покосилась на невозмутимого кучера, забрала из кареты свои пожитки и вздохнула, поражаясь скорости, с коей скрылся с глаз долой экипаж.
Ну ладно, пора и папенькин наказ зачитать.
По всему выходило, что теперь в моей жизни поменялось не только место… но и статус (ведь царские дочки во дворцах обучаются), и имя, и… абсолютно все, откровенно говоря.
«Учти, дочь моя, вылетишь из школы – в тот же день замуж выдам!» – крупными буквами приписал в конце письма любезный батюшка, и я тут же, не сходя с места, дала себе страшную клятву, что наизнанку вывернусь, если нужно будет, но доползу до выпускных экзаменов!
Глава 2
Чудеса распределения