– Да твоих же бесов да Тьмой поперек хребтов!..
– А нечего с закрытыми глазами шариться, все вам, забавникам пустоголовым, потеха!
Мой возмущенный вопль и недовольный скрипучий голосок слились в одно целое.
– Кто здесь?! – подозрительно осведомилась я, выбираясь из-под книжных завалов.
То-то дверь столь охотно открылась, и мне ли, счастливой обладательнице младших пакостников-братцев, не знать, чем подобное радушие обычно заканчивается?!
Впрочем, здешний обитатель имел на сей счет иное мнение.
– Призрак твоей совести, – огрызнулся тот же ворчливый голос. – Ты осторожнее, осторожнее! Свитки не помни, ох ты ж, принесло же на мою голову!..
А вот это уже знакомо! Недобро прищурившись, я быстренько выбралась из книжной куча-малы, намереваясь поговорить «за жизнь», да так и застыла с открытым ртом.
После полумрака коридора в Хранилище мудрости казалось необыкновенно светло. Никаких скрюченных жизненным опытом старцев здесь конечно же не было. Зато были бесчисленные полки, заставленные книгами – большими и маленькими, толстыми и тонкими, простыми бумажными и имевшими дорогой прочный переплет… Даже во дворцовой библиотеке, по праву считавшейся самой большой и богатой, я не видела столь безумного количества книг. У меня зарябило в глазах, а руки затряслись – от жадности, потому что я представила, сколько всего можно почерпнуть из этой невероятной сокровищницы знаний.
Но у всякой сокровищницы есть сторожевой дракон. Эта исключением не стала…
Он стоял на низеньком, украшенном резьбой столе, уперев руки в бока, и гневно сверкал огромными глазами. Крохотный, в ярко-синем забавном костюмчике, с буйной шевелюрой цвета сумасшедшего заката, он весьма походил на дракона – «ласковым» взглядом и разъяренным сопением, и даже отсутствие валящего из ноздрей дыма ничуть не портило впечатления.
– Ты кто?! – выдохнула я, удивленно взирая на существо. Даже про книги забыла, потому как раньше мне не доводилось видеть ничего подобного.
– Книжный я, – сварливо отозвалось оно, зыркая на меня из-под растрепанных волос, больше всего похожих на небрежно связанный сноп.
– Кто? – озадачилась я.
– Про домовых, неуч, слыхала? – недружелюбно вопросил книжный.
– Угу, – не очень уверенно кивнула я, решив не заострять внимания на «неуче».
– Отчего их так прозвали, знаешь?
– Ну… в доме они живут, – буркнула я.
– Ото ж! – высокомерно заявило существо. – А я средь книг обитаю… Оттого и книжным зовусь.
Я покивала. С умным видом, конечно. Который, впрочем, совершенно не впечатлил книжного. Он фыркнул и махнул крохотной, испачканной чернилами ручкой. Послышался залихватский свист; я, повинуясь выработанному за шестнадцать лет жизни чутью, резко пригнулась, и над моей макушкой пронесся огромный фолиант. Размахивая страницами на манер свихнувшейся ветряной мельницы, он подлетел к столу и чинно опустился к ногам книжного.
– Новенькая? – строго взглянул он на меня, вытаскивая прямо из воздуха остро очиненное перо длиною в собственный рост и окуная оное в появившуюся из ниоткуда чернильницу.
Я, не будучи уверена, что смогу вымолвить хотя бы словечко, лишь кивнула.
– Так и запишем, – степенно проговорил книжный, и под его суровым взором страницы летающей книги послушно зашелестели.
– Лови, – хмыкнул книжный, уставившись на меня. Я неосознанно протянула вперед руки – и ойкнула, едва не рухнув под тяжестью материализовавшихся книг.
– Это что? – пропыхтела я, стараясь удержать на весу шаткую конструкцию.
– Книги, – подозрительно ласковым голосом провещал книжный. – Или ты даже этого не знаешь?
Я решила промолчать. Как утверждал один из домашних учителей, обучавший близнецов, этот нехитрый прием помогает умнее выглядеть.
– Итак, – рыжий коротышка вновь устремил взор в книгу, – имя, фамилия, курс, специализация, поручитель!
– Виорика Ар’Лейт, первый курс, некромантия, – раздался над моим ухом звучный голос Остромысла. – Запиши под мою ответственность, Звиныч. А ты, дитя, ступай за мной, покажу, где ты будешь жить.
Директор легко перехватил у меня тяжкий груз знаний и шагнул к порогу, мгновенно растворившись в едва заметном сиянии. Я помедлила, оглянувшись на книжного Звиныча, что-то аккуратно выводящего в смирно лежащей перед ним книге.
– Пинок для ускорения нужен, студентка? – добродушно осведомился тот, не отрываясь от своего занятия.
– Благодарствую, обойдусь, – буркнула я, торопливо шагая вслед за Остромыслом.
Немного позже, пытаясь освоиться в Школе и постичь царящие здесь нравы и обычаи, я узнала, что таинственная Дверь является школьной легендой – и кошмаром отдельных личностей. От хранящей мудрость Двери еще никто не уходил: ни нуждающийся в новых знаниях, ни задолжавший книги, ни студент, ни преподаватель. Дверь, аки справедливое возмездие богов, настигала всех и каждого рано или поздно. Ее можно было повстречать на своем пути и утром, торопясь на завтрак, и ночью, едва шагнув за порог собственной (или чужой, не суть важно) комнаты. Но вовсе не чудесная Дверь страшила особо нерадивых студентов и, по слухам, некоторых мастеров, а то, что скрывалось за ней. Вернее, тот. Оно и понятно: строгий, нетерпимый к малейшим проявлениям студенческого разгильдяйства книжный вселял почти суеверный ужас в юные и не очень сердца, особенно в те, обладатели коих жаждали взять от лучших лет жизни все, исключая знания, и в те, в которых не водилось пиетета к книгам. Впрочем, последнее исправлялось быстро и надежно: всего одна встреча с Дверью и ее бессменным хранителем прививала достойное подражания уважение ко всему хотя бы отдаленно напоминающему книгу.