— О да, детка! — соглашается Рене с ней, после чего они обмениваются влюбленными взглядами.
— Вы ненавидели друг друга? — спрашиваю я.
— Ненависть — неподходящее слово для того, что эти два беспредельщика творили в начале первого семестра… — утверждает Серджу и, как обычно, садится позади меня, чтобы притянуть в свои объятья. — Если бы их слова были пулями, то они бы сейчас составляли серьёзную конкуренцию решету.
— И что же случилось в итоге?
— Судьба! — отвечает Рене вместо Серджу.
— Они как-то заперли нас случайно вместе… — уточняет Кати. — … Мы наконец высказались и выяснили, что у нас есть больше общего, чем предполагалось в начале.
— Невероятно! — восклицаю я и подпрыгиваю. — Это ИДЕЯ! Спасибо, ребята! Увидимся… позже.
— Куда она собирается? — слышу я вопрос Рене.
— Принять правильное решение! — отвечает ей Серджу, и это последние слова, которые я слышу, прежде чем исчезаю за углом здания.
— Пожалуйста, мам! Я уже не видела тебя больше одиннадцати недель! Ты совсем не соскучилась по мне?
— Конечно, соскучилась, золотце. Только я не знаю, понравится ли это Давиду…
— Мам, перестань сомневаться и тащи свою маленькую попку в самолёт. Давид классный, и, безусловно, он будет рад!
— Ты так считаешь?
— Я бы этого не сказала, будь у меня другое мнение! — говорю я и скрещиваю пальцы за спиной. — Ну же… встряхнись!
— Хорошо…
— Ты приедешь? — спрашиваю я.
— Да!
— Юухууу! — ликую я, мне хочется прыгать. — Тогда, скоро увидимся?
— С нетерпением жду этого, золотце!
«И я с нетерпением жду этого…»
Как только я заканчиваю разговор, проверяю, как выгляжу, и иду к Давиду, чтобы вовремя отговорить его от планирования любых дел на день прилета мамы. Казанову я обнаруживаю на кухне с чашкой кофе и iPad, с открытыми на нем новостями.
— Ты действительно иногда должен пить чай, Давид! – начинаю я обычный спор.
— Когда замечу, что старею, то послушаюсь твоего совета!
Я качаю головой, потому что он может быть таким упрямым козлом.
— Когда ты заметишь, то уже будет слишком поздно что-то спасать!
— Отлично! Ты меня уговорила. Налей-ка мне твоей зеленой бурды… — он толкает мне свою чашку, которую я с удовольствием наполню чаем, как только вскипит чайник. — Как у тебя дела? Ты, кажется, очень занята в последнее время!
— Хорошо. Можно с уверенностью сказать, что меня настигла реальность…
— Что ты имеешь в виду? — спрашивает он.
— Так как я это говорю…
— И где ты весь день пропадаешь? Соответственно и вечером? — продолжает Давид дальше.
— Ну, в основном в группе… и иногда у Серджу или Кати…
Давид послушно потягивает свой чай, что сразу меня приводит в недоумение. Он никогда не делает ничего, кроме того, что сам хочет…
— Что собственно с тобой и этим… Ещё раз, как его зовут?
— Люк? — предлагаю я.
— Нееееет! — говорит он медленно. — Ванильный Скай…
«О Боже! Эти две горячие головы действительно подходят друг другу!»
Я хихикаю, отчего у Давида появляется такое выражение лица, какое недавно было у меня.
— ЭйприлСкай не ванильный! — повторяю я те же слова, что однажды уже говорила матери.
— Ах так… да, да, его я имею в виду! Итак, что с ним?
Даже если мне не хочется, но выгляжу я, конечно же, немного грустной, потому что именно это ощущаю в своем сердце…
— Я уже сказала, что меня настигла реальность… Лучше сказать: нас!
— Вы больше не вместе, как я понимаю?
— Нет, — говорю я и подтверждаю это, качая головой.
Давид действует как-то нервно.
— Это из-за того, что ты вместе с Серджу?
— Ээм, — издаю я. — Нет! Точно нет. Серджу мой лучший друг, брат, если можно так выразиться…
— Тогда вы не вместе? — переспрашивает Давид с недоверием во взгляде.
Яростное отрицание.
— Если это так, тогда я не понимаю… Вы двое становитесь слишком сложными для меня! — заканчивает он, ставит свою чашку в раковину и хочет уже исчезнуть, как я стряхиваю своё раздражение и останавливаю мужчину, произнося:
— Давид?
Первая часть моего плана уже начата, а вторая сейчас в процессе исполнения…
Полным ходом я ищу квартиру для себя.
— Ты молодой человек, который в деле и креативно мыслящий, живущий под крышей города и сдающий малобюджетную комнату? Это хорошо, потому что я — Капрайс — ищу такую комнату. Заранее благодарю за каждое предложение и заявку. До тех пор удачи в создании и творении, — декларирует Люк моё объявление. — Действительно! Будто ты получила разрешение, чтобы жить без присмотра!
Насмешка в его голосе идет в разрез с тем, как он наклоняется ко мне и трогает моё недавно приклеенное объявление, и это вновь вызывает мою стервозность.
— Если ты поймешь, наконец, что другие не интересуются твоим непрошенным мнением, то мои шансы вовсе неплохи.
— Но теперь ты подкалываешь меня! — Люк прижимает руку к сердцу и делает страдальческое выражение лица. — Но если серьёзно… Не было бы целесообразней изменить текст следующим образом: «Ты молодой человек с ярко выраженным материнским инстинктом, с сердцем пушистого подростка» …
— Хорошо, хорошо, Дюма! Я уже давно выяснила, что ты мне хотел сказать. Однако не могу понять причину, по которой ты постоянно выбираешь меня…! Ты знаешь, что жизнь и так достаточно сложна, и я точно могу обойтись без твоей поддержки в виде ненависти?
— Однако я не ненавижу тебя… — противоречит он.
— Ха-ха! — закатываю я глаза. — Тогда что это? Возможно выражение твоей любви ко мне?
— Я… я…
— Да, всё крутится только вокруг тебя, Люк! Сначала ты относился ко мне как к грязи. Но неделю спустя твоё отношение изменилось, и ты даже мне помог. И это ты признал меня почти как друга… Так что я думаю, что если кто-то здесь и подросток, то это ты! В противном случае я считаю, что ты страдаешь от раздвоения личности… — но дальше я не могу продолжить, потому что вижу, как появляется печаль в его взгляде, и это приводит к тому, что мое горло сжимается.
Я хочу забрать свои слова обратно, извиниться и сказать ему, что не могу понять его, но этого он и хочет. Тем не менее Люк отворачивается и прокладывает себе путь через зевак.
И я бы даже остановила его и попросила о ещё одном подобном разговоре, если бы не Миа, к которой он подошел и обнял. Господин Люк Дюма в течение уже нескольких недель имеет человеческий придаток. Это маленькая брюнетка с кудряшками, вздёрнутым носом и писклявым голосом… и с очень раздражающей привычкой без умолку говорить. Кати называет её — мучитель, Рене — придурочка, а Серджу — как поэт — твиттер.
— Потому что она не говорит, а чирикает! — однажды заявил он, когда Люк и его новая страсть попадают в поле нашего зрения.
Я, со своей стороны, пытаюсь ничего не придумывать и не говорить!
А зачем?
Ни для кого не секрет, что Миа пробудила моё разочарование…
Глава 17
Хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах
Сейчас я стою в аэропорту Франкфурта, посматриваю на часы и лихорадочно ожидаю, когда минутная стрелка приползет к шестерке. Именно в половину шестого приземляется мамин самолёт.