Ся Чжуюнь дулась. Ну и что же, что коммунисты? В уставе партии не сказано, что дети руководителей не могут любить друг друга. Сейчас некоторые выходят даже за иностранцев, а тут китаец с китаянкой не могут пожениться! Черт знает что!
Она тратила немало времени на свои наряды и прически, но не для того, чтобы кому-то понравиться — возраст уже не тот! — а скорее по привычке, чтобы не ударить в грязь лицом. Ее муж, вечно спешивший то на работу, то на собрание, то на встречу с народом, то просто к телефону, никогда не имел возможности оценить усилия супруги. Звонили ему так много, что она часто жаловалась. «Я уже устала звать тебя!» «А зачем тогда трубку берешь?» — спрашивал он. Но она не могла не брать трубку, это было ее неотъемлемым правом и основным способом следить за мужем.
В пятьдесят шестом году она с трудом затащила своего супруга на одну вечеринку, а на следующий день спросила: «Тебе понравилось платье, в котором я была вчера?» «Да, — ответил Чжэн Цзыюнь после мучительных раздумий. — Бледно-желтый цвет тебе очень к лицу!» Ся Чжуюнь вытаращила на него глаза: «Ты что, дальтоник? Я вчера была в темно-красном!» Он весело расхохотался: «Ну тогда сшей себе и бледно-желтое!» Она сшила, но к тому времени он уже все забыл и сказал: «Бледно-желтое? По-моему, оно тебе не очень подходит…»
Если не считать этих мелочей, его не в чем было упрекнуть. С молодых лет он отличался красотой, превосходно умел себя вести, и, когда они шли по улице, у многих женщин глаза загорались от зависти. В то же время он был очень порядочным и не испытывал интереса к другим женщинам. Впрочем, и жену он воспринимал всего лишь как предмет обихода, без которого можно даже обойтись. Они никогда не спали в одной комнате, и Ся Чжуюнь часто задумывалась, не жалеет ли Чжэн Цзыюнь, что взвалил себе на плечи такую обузу? Может, он женился только потому, что принял зов юной плоти за любовь? Может, он никогда и не любил ее, а всю свою нерастраченную энергию отдал работе? Сплошная работа, работа, работа, а семья ему как будто и не принадлежит. Если бы Чжуюнь не подсуетилась, дочь ни за что не получила бы место фотокорреспондентки! Это ведь должность и почетная, и легкая, девочка все время вращается в высших сферах, узнаёт много нового, имеет возможность себя показать. Конечно, надо бы еще устроить ей приличную квартиру, а то, когда Цзыюня восстанавливали на посту, в министерстве было трудно с квартирами. Странное дело, министерство все время строит, а заместителю министра не могут выделить ничего приличного, приходится жить в этой жалкой конуре! Разве это подходящее жилье для замминистра? Всего пять комнат, этаж ни то ни се — четвертый, никто из больших людей в таких квартирах не живет. Нет чтобы догадаться построить заместителю министра новую квартиру или хотя бы обменять эту на что-нибудь более достойное! Надеяться, что Чжэн Цзыюнь надоумит подчиненных, бесполезно, придется снова самой действовать.
Клиентка словно унесла с собой всю энергию Лю Юйин. Предыдущей ночью парикмахерша даже глаз не сомкнула, утром ушла из дома, не позавтракав, и в обед проглотила всего несколько кусков — не лезло, в горле будто ком стоял. Вспоминать о случившемся было мучительно. Она старалась ни о чем не думать, а то сразу расплакалась бы. Просто взяла в руки веник и стала подметать разбросанные по полу волосы.
За всю жизнь ни отец, ни мать ее пальцем не тронули, даже не выругали ни разу, а муж вчера дал ей пощечину. Тот самый муж, ради которого она всем готова пожертвовать. За что он ее ударил? Только за то, что она защитила сынишку, случайно разбившего термос. У Годуна не интересовало даже, ошпарился ли ребенок — знай лупит. Вот она и крикнула:
— Этот термос и двух юаней не стоит! Чего ты разошелся?
— Можно подумать, что ты жена министра! — в сердцах ответил У Годун. — «Двух юаней не стоит!» Много у тебя этих юаней?
Много не много, а два юаня были. Правда, к концу месяца и юаня не оставалось, хоть карманы выворачивай. Тот, кто не знает такой жизни, никогда не поймет, какой крови стоит один юань.
Когда У Годун заработал себе гепатит и полгода болел, ему выдавали всего шестьдесят процентов зарплаты, то есть чуть больше пятидесяти юаней. Лю Юйин вместе со всеми приработками получала примерно столько же. А в семье четыре рта; кроме того, каждый месяц надо давать пятнадцать юаней престарелым родителям У Годуна. Да и самого его приходилось подкармливать, нужно было усиленное питание; правда, Годун не очень-то и ел, он же видел, как дети облизываются… От Лю Юйин потребовалось предельное напряжение. Чтоб сэкономить хотя бы несколько фэней[4], она даже лапшу не покупала, делала ее сама, как ни уставала за целый день своей стоячей работы. На рынке она никогда не брала свежих овощей — только вялые, уцененные, лежавшие прямо на земле. Старшая сестра писала из Синьцзяна, что там овощи очень дорогие. Это значит, в Пекине еще ничего, тут всюду есть уцененные продукты и товары: овощи, рыба, материя, обувь… Лю Юйин хорошо знала, на каком рынке что можно купить подешевле.