Девушка привлекла его голову ближе и, прижавшись губами к самому его уху, проговорила:
— За этой спиной я хотела бы провести всю жизнь.
Мо Чжэн чувствовал тепло ее губ. Этот жар перетек в его сердце. Он рассмеялся. Спасибо тебе, спасибо. Дорогая, великодушная девушка. Как сильна все же тяга к жизни! Стоит найти хоть что-нибудь заслуживающее веры, и она возрождается. Мо Чжэну казалось, что сердце его подобно пораженному молнией дереву, у которого из обгорелого ствола вновь выросли молодые побеги — нежно-зеленые, полные жизни, радующие взор. Они станут большими раскидистыми ветвями, будут ласково шелестеть под вечерним ветром или щедро, молча предоставят укрытие голодному, томимому жаждой путнику… Отныне он будет еще больше любить этот мир, любить людей, в нем живущих. Может быть, в него снова ударит молния, но теперь он знает, что корни его здесь, что в земле есть вода, а главное — есть сама земля, мать всего сущего. Пройдут года — опять вырастут молодые побеги, и возрождениям конца не будет.
Ему было стыдно, что прежде он только вздыхал да жаловался, катился вниз по наклонной и лишь бессмысленно махал руками, не пробуя даже притормозить падение. Отдаваться на произвол судьбы, терять веру и мужество — дело недопустимое. О, недостойный отпрыск рода людского! Он с такой любовью к себе зализывал свои раны, так красиво стонал. Но насколько же больше, насколько тяжелее страдания человечества! И все-таки оно продолжает идти вперед. Ледниковый период, растянувшийся на века, привел к вымиранию динозавров, а люди перенесли великое переселение и из эпохи охоты вступили в эпоху земледелия. Извержение Везувия погребло под пеплом города Помпеи, Геркуланум и Стабию, однако Италия, как и прежде, остается школой Европы. Гитлер сгубил миллионы душ, но его переехало колесо истории…
Мо Чжэн покачал головой.
— Не хочешь?! — Юаньюань стукнула его кулачком по спине. — Вот посмей мне только не захотеть!
Ну ударь еще хоть разок, ударь! Маленький деспот.
Красный свет! Но Мо Чжэн уже проскочил линию остановки. Черт! Задумался не о том. Но теперь нельзя колебаться. Остается только, прибавив газу, рвануть вперед и сейчас же свернуть в боковую улицу, так как на следующем перекрестке наверняка уже ждет постовой.
Юаньюань на цыпочках вошла в дом. Странно, в гостиной свет горит. Разве мама сегодня не смотрит телевизор? Взяла зеркальце со стола. Смотрела — и словно не узнавала себя. Что не так? Глаза? Брови? Губы? Лицо? Ясно, что-то в ней изменилось. Но что? Другие бы не заметили, лишь сама она это знала. Сложила алые губы в трубочку, улыбнулась. Между губ сверкнули два ряда маленьких, ровных белых зубов. И все это — его!
Она любит! Да, она любит! Подумав об этом, она стиснула зубы и с силой мотнула головой. Говорят, можно ненавидеть до скрипа зубовного, но ведь можно и любить до скрипа зубовного.
Чушь собачья?! Она прыснула. Бросилась на кровать и зарылась лицом в подушку. Ах, она согласилась! Она выйдет за него замуж!
Замужество! Событие и пугающее, и желанное — ведь давно решено, что оно должно произойти. С книжной полки на Юаньюань с осуждением смотрела кукла. Склонив маленькую головку, она словно говорила разочарованно: «Ай-яй-яй! Значит, вот как легко расстаешься ты с юностью?»
Девушка соскочила с кровати и, в упор посмотрев на куклу, в ее ничего не видящие глаза с длинными ресницами, тихо произнесла:
— Нет, ты этого никогда не поймешь!
Да, куколке не дано понять, что когда две жизни сливаются в одну, то это не утрата, а приобретение. Это — созидание. А созидать они будут, полагаясь лишь на себя, свои руки и головы. Мо Чжэн сказал, что он ни за что не переселится в этот дом, не бросит Е Чжицю, которая стала ему и матерью, и старшей сестрой, и другом. Когда у него появилась Юаньюань, он еще острее почувствовал боль одиночества Е Чжицю. Он сказал Юаньюань также, что у них непременно будет ребенок, который станет звать Е Чжицю бабулей. Юаньюань, услышав это, лишь засмеялась, закрыв лицо руками. Мо Чжэн объявил, что займется всерьез переводами, будет работать, чтобы стать настоящим главой семьи. Юаньюань недоверчиво качала головой. Но он впрямь сделал несколько переводов, и Е Чжицю обещала показать их своему однокашнику, который был редактором журнала на иностранном языке.
Если эти статьи напечатают, решили Мо Чжэн и Юаньюань, то на первый свой гонорар они купят одеяло для свадебной постели. Светло-зеленого цвета, шелковое. Когда Юаньюань не сердилась, не смеялась и не дразнилась, ее глаза, успокоившись, становились светло-зелеными, цвета озерной воды. А потом, до конца своей жизни, они сколько еще кроватей купят, сколько одеял, наволочек, простыней…