Джон Подеста, неоценимый друг, сопредседатель «переходной команды» Обамы и бывший руководитель аппарата Белого дома в администрации моего мужа, 16 ноября позвонил мне, чтобы обсудить некоторые вопросы и подтвердить, что избранный президент действительно желает видеть меня в своей администрации. Мы обговорили ряд практических аспектов, например вопрос о том, каким образом я оплачу оставшийся после избирательной кампании долг в размере более 6 миллионов долларов, если я стану государственным секретарем и, следовательно, буду должна оставаться вне партийной политики. Кроме того, мне не хотелось делать ничего, что могло бы ограничить жизненно необходимые проекты, которыми Билл занимался по всему миру через благотворительный Фонд Клинтона. В средствах массовой информации много говорилось о возможном конфликте интересов между его благотворительными усилиями и моим планируемым назначением. Эта проблема была быстро решена после того, как «переходная команда» президента проверила список спонсоров Фонда Клинтона (а Билл согласился обнародовать их имена). Наряду с этим, чтобы избежать возможных конфликтов, Биллу пришлось отказаться от проведения за рубежом различных инновационных благотворительных конференций, к организации которых он приступил под эгидой сформированного им международного филантропического сообщества «Глобальная инициатива Клинтона».
— То, что ты сможешь сделать в качестве госсекретаря, существенно перевесит любой проект, который мне придется сократить, — заверил меня Билл.
На протяжении всего этого времени и в течение последующих четырех лет Билл, как и ранее в течение десятилетий, оказывал мне существенную поддержку и помогал дружеским советом. Он напоминал мне, что бы надо сосредотачиваться прежде всего на «основных тенденциях», а не на тех вопросах, которые попадают на первые полосы газет, и опираться на имеющийся опыт.
Я обратилась за советом к некоторым из своих доверенных коллег. Сенаторы Дайана Файнштейн и Барбара Микульски и конгрессмен Эллен Тошер выступали за то, чтобы я приняла предложение Обамы, того же мнения придерживался и мой хороший знакомый Чак Шумер, сенатор от штата Нью-Йорк. Хотя многие любили подчеркивать, насколько мы с Чаком разные люди и что нередко мы соперничали друг с другом, на самом деле мы с ним были отличной командой, и я уважала его врожденное чутье. Лидер большинства в сенате Гарри Рид удивил меня, сообщив, что избранный президент еще прошлой осенью, во время избирательной кампании в Лас-Вегасе, интересовался его мнением по данному вопросу. Гарри Рид сказал, что хотя он и не хотел бы терять меня в качестве сенатора, однако не видит для меня причин отказываться от этого предложения.
Мои консультации продолжались. Я то склонялась к принятию предложения, то принималась составлять план законопроектов для представления в ходе предстоящей сессии конгресса. Тогда я этого еще не знала, но впоследствии мне стало известно о различного рода интригах, к которым прибегала моя команда и команда избранного президента, чтобы мне было сложно ответить отказом. Например, мои сотрудники предупредили меня о дне рождения Джо Байдена, и, когда я позвонила ему, чтобы поздравить (как оказалось, на самом деле на два дня раньше реальной даты), у Джо тем самым появилась возможность присоединиться к уговорам. Когда я попыталась дозвониться до Барака Обамы, чтобы сказать «нет», вступавший в должность руководителя аппарата Белого дома Рам Эмануэль сослался на то, что избранный президент был нездоров.
В конечном итоге в предрассветный час 20 ноября у нас с избранным президентом состоялся телефонный разговор. Он с большим вниманием отнесся к моим опасениям, ответил на мои вопросы и в очередной раз подчеркнул, что был бы крайне рад работать вместе. Я сказала ему, что, хотя меня тяготят возможные проблемы с благотворительной деятельностью Билла и мой долг в результате избирательной кампании, больше всего меня беспокоит то, смогу ли я лучше и более эффективно проявить себя в администрации, чем в сенате. Кроме того, я честно призналась в том, что после недавно завершившейся длительной избирательной кампании рассчитывала на более регулярный рабочий график. Я изложила все это, и он терпеливо выслушал — а затем заверил меня, что все мои проблемы могут быть решены.
Проявив дальновидность, избранный президент уклонился от прямого обсуждения своего предложения о работе в администрации, а вместо этого переговорил о некоторых аспектах самой работы. Мы обсудили вооруженные конфликты в Ираке и Афганистане, постоянные проблемы, связанные с Ираном и Северной Кореей, вопрос о том, каким образом Соединенные Штаты могли бы быстро и уверенно преодолеть экономический кризис. Было замечательно обменяться мнениями в комфортной частной беседе после целого года взаимной критики под юпитерами теледебатов. Оглядываясь назад, я понимаю, что этот разговор был гораздо более важным, чем мне казалось в то время. В ходе него мы заложили основу для совместной деятельности, которая будет на несколько лет определять американскую внешнюю политику.