Единственная проблема, которая возникла у Виктора в конце его учебы в академии, была связана с тем, что сокращающиеся Вооруженные Силы уже не нуждались в таком количестве новоиспеченных офицеров. Иные лейтенанты, едва получив погоны, были вынуждены увольняться.
Виктор был в академии на хорошем счету. Долгое время никто и не догадывался, что он — сын командующего внутренними войсками, а позже министра внутренних дел. Об этом, конечно, знал начальник академии генерал Юрий Плотников. Он не раз высказывал мне благодарность за сына, отмечая, что его учебные дела заслуживают похвалы, а среди товарищей сержант Куликов пользуется авторитетом. Тем не менее проблема дальнейшего выбора пути стояла остро. По моему совету Виктор перешел на службу в МВД. Однако тогда, когда меня самого в МВД уже не было. Сегодня у него там ответственная работа, в которой пригодились его аналитические способности, технические и экономические знания.
Рассказывая о детях, я несколько забежал вперед в своем повествовании. Но лишь оттого, чтобы подчеркнуть, как много значит для меня моя семья. Чтобы высказать, как я горжусь своими сыновьями и дочерью. Как особенно благодарен своей жене Валентине, положившей столько труда и любви, чтобы выросли они настоящими людьми. Служба отнимала у меня почти все время. В иные годы, особенно когда обострялись вооруженные конфликты, я проводил в командировках более двухсот суток, то есть две трети года. Что тоже в нашем семейном кругу становилось поводом для шутки: дескать, мое отцовское воспитание заключается в том, чтобы к 31 декабря вернуться из командировки, пересчитать детей и вывести остаток на 1 января.
Любовь и доверие — вот то, что лежит в основании моих взаимоотношений с детьми. Я рад, что они платят мне тем же и всегда делят со мной мои радости и огорчения. Несмотря на то, что у сыновей уже подрастают свои дети, мы продолжаем оставаться очень сплоченной семьей. Точную формулу этой простой человеческой зависимости неожиданно вывел Сергей в те дни, когда я командовал Объединенной группировкой федеральных войск в Чечне, а наши войска выбивали из города Грозного остатки бандформирований.
Это было тяжелое время. В Чечню мы входили порознь и, конечно, видеться не могли, так как фронтовые пути капитана и генерал-полковника по понятным причинам пересекаются нечасто, даже если они и приходятся друг другу отцом и сыном. У каждого своя работа на войне, а на картах, которые лежат в наших полевых сумках — разный масштаб.
Тут уж ничего не поделаешь…
Конечно, Сережа очень беспокоился за меня и за наших оставшихся дома родных. Я хотя бы имел генеральскую привилегию время от времени разговаривать с ними по телефону, о чем капитан Куликов в окопах мог только мечтать. Поэтому, зная мой позывной — «Пион» — он, как только представилась возможность, попытался связаться со мной. Дозвонился до штабного коммутатора, представился и попросил, чтобы его соединили со мной.
Оператор, сидевший на коммутаторе, как это обычно бывает, не придал значения произнесенной фамилии, зато отчетливо услышал воинское звание «капитан».
И оно не произвело на него никакого впечатления.
Переспросил недоверчиво: «С кем, с кем, говоришь, тебя соединить?» «С «Пионом»! — простодушно подтвердил Сергей.
Связист на другом конце провода только удивился: «Да кто ты такой, чтобы разговаривать с самим «Пионом»?!»
Мой Серега не растерялся. «Ну хорошо, — говорит, — тогда доложите, что это звонит «Лепесток «Пиона»!..»
Так мне и отрекомендовали человека, вышедшего на связь, и я, честно говоря, не сразу сообразил, кто это. Только когда услышал Сережин голос, рассмеялся: надо же, какой находчивый!.. Лучше и не скажешь! Ведь каждый из этих лепестков мне одинаково дорог и в каждом — сокрыта большая надежда, что мой род продолжат честные, смелые, талантливые и трудолюбивые потомки.
Забота о детях, о семейном уюте всегда лежала на плечах Вали. Конечно, дети видели, что наши отношения основаны прежде всего на любви и взаимном уважении. Этому они исподволь учились каждый день, и я надеюсь, что в их собственной семейной жизни наш пример обязательно пригодится. Кажется, не стоит повторять, как много переездов с места на место требует профессия офицера. Но где бы мы ни находились, в каких бы условиях ни жили, на новом месте я первым делом мастерил деревянную полку, а Валя обязательно ставила на нее цветы. И сразу же в комнате или в квартире появлялся уют.
Все наши разнообразные коробки и ящики, в которые при переездах мы упаковывали вещи, до поры до времени Валентиной сохранялись в неприкосновенности. И лишь когда мы переехали в девятнадцатый раз, она без совета со мной выбросила их из дома. Как считает она сама: «Это был знак, что с меня хватит…»