Поэтому, присмотрев какой-нибудь «чистый» от радиации лесок — случались очаговые заражения — и согласовав свои действия со штабом по ликвидации последствий аварии и республиканскими властями, я давал команду этот лес рубить, протравливать и, не дожидаясь вагонов, пускать его на обустройство охраняемого периметра. К сентябрю мы уже сдали четыре военных городка для новых застав, включая казармы и караульные помещения, получили новую технику, а в 1987 году — в районе аварии сформировали новый полк под командованием полковника Олега Калюжного, будущего командира 100-й Новочеркасской дивизии, обязанностью которого и стало несение службы именно в районе этой страшной техногенной катастрофы.
Тогда же неприятно поразил следующий факт: городки уже были почти готовы, когда выяснилось, что радиоактивное заражение местности, где они были построены, не отвечает нормам безопасности. То есть превышена предельно допустимая концентрация по радиации — и в них жить нельзя. Связался с Москвой: «Как быть?» «Не волнуйся, — ответили мне, — нормы уже изменены в сторону увеличения, и получается так, что городки для жилья вполне годятся». Возразить было нечего. Если наверху считали, что солдату сгодиться и так, тогда перед Богом и совестью они взяли ответственность на себя. И ушли от ответственности перед теми, кто, не жалея себя, на берегах Припяти спасал престиж великого, но очень больного государства.
Очень важным для меня событием того времени был неожиданный звонок из Москвы, из Главного управления командующего ВВ МВД СССР, когда коротко со мной переговорил Анатолий Николаевич Ухов, кадровик. Это было в конце 1986 году. Спросил: «Анатолий Сергеевич, как ты смотришь, если в следующем году тебе будет предложено поступление в Академию Генерального штаба? Имей в виду, что это командующий будет тебе предлагать…»
И долгое время я находился под впечатлением этого разговора. Академия Генштаба еще с лейтенантских времен была самой потаенной и самой заветной мечтой. И еще мечтой абсолютно невыполнимой, так как офицеры из внутренних войск, за исключением генерала Бориса Константиновича Смыслова, окончившего эту академию в 1970 году, в эту самую высшую военную школу страны не принимались.
Конечно, я дал утвердительный ответ: «Если это так, то я обязательно воспользуюсь предложением…»
Честно говоря, должность командира дивизии для меня, полковника, представлялась венцом военной карьеры. Не то, чтобы высокие генеральские горизонты меня не манили вовсе, но я и так был благодарен судьбе за то, что моя служба шла успешно и приносила профессиональное удовлетворение. Чего же большего желать крестьянскому сыну, особенно когда самые заметные генеральские карьеры делаются в Афганистане, в Вооруженных Силах, где умелый комдив может рассчитывать на продвижение в корпус, в армию, в округ. Во внутренних войсках таких объединений не было. Карьера непосредственно в войсках оканчивалась планкой командира дивизии, а дальше мог идти только штабной взлет в рамках нашего главка МВД.
Так реально я оценивал свои возможности, при этом, правда, осознавая: мог бы потянуть и больший воз, но при условии, если удастся получить хорошую оперативно-стратегическую подготовку, которую могла дать только неприступная для нас Академия Генерального штаба им. К. Е. Ворошилова.
Однако в следующем году поступление мое не состоялось: сама академия, как ожидалось, не переехала в Москве с улицы Шаболовки на проспект Вернадского, и мою кандидатуру автоматически перенесли на 1988 год.
Осенью 1987 года мне в Минск позвонил новый командующий войсками генерал-полковник Юрий Васильевич Шаталин с предложением поехать на службу в Хабаровск, на должность начальника штаба Управления ВВ по Дальнему Востоку и Восточной Сибири. В таких случаях отказывать — только злить командующего. Особенно если он по-человечески к тебе расположен. Только напомнил: «Вы же мне сказали, что я поеду учиться в академию. Я уже, честно говоря, настроился…»
Шаталин мне возразил: «Да зачем она тебе нужна, эта академия? Тебе папа с мамой дали эту академию… Давай, поезжай: мне в Хабаровске начальник штаба нужен!» Вот и весь сказ. Я только и смог, что попросить у Шаталина сутки на размышление.
Да только какое может быть размышление у военного человека, когда тебя командующий отправляет на новое место службы да еще с повышением в должности. Я расстроился. Черт возьми, так хотелось в академию!.. Я ведь не дальнего Хабаровска страшусь. Мне без разницы, куда ехать: хоть на север, хоть на юг. Но только мне самую высокую мечту подрубают, особенно когда к ее выполнению я приблизился и разве что только руками не мог ее потрогать…