Вы кладете свою руку на ее колено и говорите водителю пункт назначения. Отель "Хилтон". Убеждаете даму в том, что там есть все условия, необходимые для переговоров.
Гигантская двуспальная кровать.
Минибар.
Джакузи.
Атрибутика выгодного контракта. Ее морщинистая и рыхлая на ощупь грудь стучит по вашему подбородку, а тощие ягодицы врезаются в бедренные мышцы. Она кудахчет, сидя на вас, так, словно ее никто не трахал годами. И вы это знали. Надели два презерватива, чтобы погасить собственную брезгливость. Но брезгливость – это единственная причина не спать с кем попало ради выгодной партии. Разве нет? Жена поймет. Должна, по крайней мере, понять. Она же хочет новый дом в районе Холмов. "Дорогая, я вчера переспал с Греттой, помнишь ее? Я знаю, ты не обижаешься".
Момент истины. Вы жалеете, что заключили брачный контракт. Элементарный просчет. Незнание математики женской души. И вот он, этот серый надгробный камень. "Фрэд Далтон". Любая могила – оплот лицемерия. Посмотрите на эти венки. "Любимому отцу, восхитительному сотруднику, великолепному дяде". Любит ли его жена после того, как он закидывал палку в каком-то говенном отеле пожилой бизнес-леди? Не насрать ли двухлетним племянникам на человека, которого они и не вспомнят через неделю? Сотрудники? Это все те же любители погоревать. Выйти из душного, пропитанного менеджерским потом, офиса и хорошенько надраться. Панихида – лучший повод, который разобьется о недоверчивые лица жен, возмущающихся видом своих мужей. Своих стен. От которых в итоге остается только камень. Рано или поздно. И неважно по какой причине они окажутся в деревянной ловушке.
Вы едете на машине и видите, как на встречную полосу прямо перед вами вываливается огромный Фритлайнер. Инстинкт жизни подавляет инстинкт смерти, руки выкручивают рулевое колесо до отказа, автомобиль оказывается в кювете. Пока вы курите шестую сигарету и дожидаетесь эвакуатор, в голове стробоскопом мелькает одна и та же мысль. Вы ехали домой, чтобы выпить бутылочку пива и расслабиться, сидя перед телевизором. И вот вы чуть не погибли.
Пугает не мысль, что вы могли умереть.
А альтернатива.
Вы могли приехать домой и продолжить спокойно разлагаться. Пиво или смерть.
Жажда приключений порицает вас, лежа на вашем плече и нашептывая: "Лучше бы ты помер, друг, лучше бы ты помер".
Дэл? В костюме. Я не удивлюсь, если сегодня еще кто-нибудь умрет.
– Засунь свое удивление куда подальше, друг. Пока мы с тобой провожаем мисс Тэйлор в долгий и славный путь, Каталина сидит дома одна. Так что пойдем к могиле, простимся, после чего ты поедешь к моей сестре и сможешь смотреть на нее, сколько влезет.
Ты знал Бэтти Тэйлор?
– Конечно, знал. Она покупала у меня сувениры, ими весь ее дом завален. Пару месяцев назад у нее скончался муж, вот теперь она.
Земля устлана красной листвой, делаешь шаг, и желтый подшерсток прощается со своим позвоночником. Так хрустит осень. Серое полотно над головой орошает человекоподобные растения. На каких бы похоронах вы ни присутствовали, вы всегда услышите фразу, вроде "даже природа оплакивает смерть Бэтти". Все хотят думать, что они кому-то нужны.
Природа оплакивает живых.
Вчера мы ездили с Дэлом в детский дом, которому он продает свои изделия. Две сотни глаз, разглядывающих твои руки. Не принес ли ты чего, не подбросишь ли мелочи. Если бы я не знал, в каком учреждении оказался, то мог бы подумать, что попал в обыкновенную школу. Все дети были аккуратно одеты, не было этих перепачканных физиономий, которые показывают в кино. На каждого тощего мальчугана с ускоренным метаболизмом, приходилось по два атлета и толстяка. У этих детей все хорошо.
Но они смотрели на мои руки. Ждали, что сейчас я залезу в карман и достану оттуда счастье. Или сотру им память. Что угодно, только бы разбавить это четырехстенное уныние. Почему я вспомнил об этом визите? Вид из окна. Детское кладбище. Самое честное кладбище из тех, которые мне доводилось видеть. Никаких венков, никаких "помним, любим, скорбим". Всего три надписи.
Имя.