Безумец, которому не хватает тех минут, когда он был востребован, как объект насмешек и унижений. Как их постоянный зритель.
20
Поняла ли Каталина, что я воспользовался ею, как щитом, отправив искать тетрадь, которая теперь не так уж и важна? Дэл не знает, где его сестра. Единственное, что ему известно – она со мной. По крайней мере, была.
Наверное, Дэлмер ждал, пока мы уедем, чтобы войти и расправиться еще с несколькими составляющими моей жизни. В доме оставались лишь Дороти и Аманда. Люди, потеряв которых, видимо, ничего не изменится. Я не знаю, сколько должно погибнуть человек, чтобы внутри меня что-то щелкнуло. Убийство – не то, чем можно воздействовать на кого-либо. Этим можно только напугать. Того, кто сам боится смерти. Кто считает себя нужным, незавершенным.
Словно сон. Я пробиваюсь сквозь стену дождя, дабы попасть в помещение. В окнах ничего не происходит и они не разбиты. Теория Уилсона и Келлинга по-прежнему актуальна. Ведь стекла, оставшиеся в целости, не гарантируют полной безопасности. Не дают ощущения сохранности. По большей части "теория разбитых окон" – лишь намек, предупреждение – скоро все пойдет не так. Но даже тогда, когда я знаю, что внутри происходит нечто ужасное, стекла остаются неповрежденными.
Дежа вю. Дверная ручка скрипит так же, как и в том сне. Не заперто.
Кажется, будто "сейчас" – это то, к чему меня подводили. Намекали, что все случится именно так, не иначе. Все эти видения, стечение обстоятельств. Я иду туда, где, скорее всего, меня ждет удар ножом или пуля, или еще какая-нибудь достойная смерть.
Под аккомпанемент скрипящего пола, я не спеша побрел в сторону кухни. Свет везде погашен. В доме настолько тихо, что я слышу голос ведущего полуночных новостей, доносящийся из соседнего жилья. Старая миссис Боумен. Глуховатая подруга моей "мамы", с которой они постоянно обсуждают шоу Опры Уинфри. Шоу, снятое с эфира. Эти одинокие люди… они все живут тем, чего больше нет. Погибшие родственники на снимках или телевизионная передача, молодость или здравомыслие. Необратимые явления и вещи, без которых приходится тяжело. Проблема заключается в том, что никто не хочет покидать насиженные места. Теплые и уютные. Реальность, какой бы она ни была по мнению Дороти Бальмонт, уступила место кошмару.
Просто карма – не самый меткий стрелок.
И она промахивается.
"Мама" – прямое тому доказательство.
У меня кружится голова, горло болит сильнее прежнего. Тошнота, озноб.
И свист рассекаемого битой воздуха.
"Тот же люк. И он открыт. На меня падает красный свет, частицы розового пепла ложатся на промокшую одежду и продолжают сиять. Всего несколько ступеней. Я не знаю, зачем мне это. Что я там увижу? Но ощущения подсказывают, что мне необходимо попасть на крышу. Нужно понять. Дойти до конца, просто чтобы не сожалеть.
Весь мой путь – отец, насиловавший Каталину у меня на глазах. Тринадцать самоубийц, никогда не приходившихся мне родственниками, но являвшимися таковыми по контракту. Элтон Доршат. Человек, подтолкнувший меня к тому, что я имею сейчас. Непрекращающийся ни на секунду тяжелый дождь. Пустые стены.
Ровно пять шагов.
Раз. И тебе кажется, что все это происходит не с тобой. Жизнь – не то, чем обладаешь именно ты. Обыкновенная случайность.
Два. Весь твой организм начинает бунтовать. Возмущение, яростный протест, непонимание. Почему все это случается со мной?
Три. Я хочу жить. Я делаю все возможное, чтобы хоть немного разукрасить блеклое бытие. Еще немного.
Четыре. Но все утонет в потоке необратимости, или урагане, который будет бить меня о скалы, утягивая все ниже. Поздно.
Пять. Все так и должно быть, ничего не меняется не потому, что я не хочу этого, а потому, что это - закон. Бессилие. Смирение.
Я оглядываюсь по сторонам и вижу всех, кто когда-то был рядом. Дороти, Аманда, Каталина, отец, мать, Сильваия, пастор. Все. Дождь срывает с них кожу. Скелет сбрасывает мышцы. И я стою в этом свете, стараясь понять, что происходит. Все предметы и люди накладываются друг на друга, создают новую форму. "Ничего". Как та татуировка на шее Дэла.
Все эти знаки ничего не стоят, если не принимать их в расчет.
А здесь, "внутри" кровавого луча, прошлое сворачивается в одну единственную точку.
Как будто стало "ничего".
– Давай, открывай глаза.
Дэл смотрит на меня, держа в руках ствол. Голова раскалывается, та бита, что лежит сейчас на диване, попала туда, куда нужно. Веревка, обвившая мои руки за спиной, не дает конечностям трястись. Колебания передаются всему телу. Изо рта капает гнойная слюна. Дождь в прямом смысле уничтожает мое тело.