Пролог
В каждом городе есть человек, который становится предметом обсуждения нарков и копов, старушек, несколько веков назад усадивших свои задницы на раскладные стулья возле дома миссис Бальмонт, детей, стреляющих вопросами в Миссис Мам и Мистеров Пап о том, кто же такой Дэл Симмонс.
Сейчас-то я знаю, что он из себя представляет. Да и все наслышаны о несчастной сестре Дэла. Её фотография украшала передовицы дюжины печатных изданий.
Сорочка психиатрической лечебницы.
Измазанное сажей лицо.
“Семейное фото”. Заголовок странным не кажется? Как по мне, довольно жуткий хэдлайн.
Сегодня — очередная пятница. В методистской церкви раздают наркотики. Добрый пастор Трой собирает всех страждущих и нуждающихся, запирает двери и проповедует, пока “прихожане” благоденствуют на приходах. Зависимые девочки обладают особым шармом. Видели, сколько желания в их глазах? Зеркало души становится окном порока, когда дело касается очередной дозы или секса в исповедальне. В замкнутом пространстве все жидкости создают тошнотворную композицию. Резкий запах пота, секреций и засаленных волос.
Коитус больше похож на изнасилование резиновой куклы. Разница лишь в том, что девушку не “проколешь”. Хотя ты чувствуешь, как партнёрша сдувается на тебе. Пастор — не меценат, он не станет ради отбросов закупаться отличным героином. Ханка - всегда пожалуйста.
Разница в приходе.
Несколько секунд — для мусора.
Две-три минуты - для ханки.
Особо стеснительные, если их можно так назвать, как раз и заходят в исповедальню, чтобы вмазаться незаметно. Несостоявшиеся эксгибиционистки, заглянувшие в церковь со своими шприцами и ложками — наборами юных джанки. В экстазе они готовы на многое. Дело не только в неспособности сопротивляться. Но и в желании получить всё и сразу.
Долгожданный кайф. Стремление увековечить праздник самой жизни.
Несколько минут на поршне незнакомца, сатурналии в божьей землянке.
Никто и ничто не сделает тебя настолько счастливым, как оргазм на отходняках.
Секс - лучшее изобретение со времен Большого Взрыва.
Или Creatio ex Nihilo - “сотворения из ничего”.
Ты готов молиться на свои гениталии, полировать их салфетками для интимной гигиены. Выбираешь себе лучших представителей расы, чтобы засадить с ветерком. Да что там…ты делаешь всё, чтобы понравиться другому человеку. Красишь волосы, тренируешь тело, приобретаешь одежду известнейших брендов. Работаешь, чтобы у тебя были деньги, которые можно ли - нужно — спустить на шлюх. Ты в состоянии хвастать доходами с целью заполучить Самую Сексапильную Самку Мира. А женщины, способные выдавить из тебя “три заветных слова” во время сношения, становятся твоими жёнами. Ничего не меняется. Только методы получения желаемого.
Иррумация была широко распространенной половой практикой в Римской империи.
Зачем я это рассказываю? Одну секунду.
Не нужно падать в обморок с криками “o tempora, o mores”. Катулл по-римски опередил отвращение истории стихотворением номер шестнадцать: “Ох и вставлю я вам и в рот и в анус, два развратника, Фурий и Аврелий”.
Раньше проникновение в рот полового члена воспринималось как отличительный признак сокрушительной силы при взаимоотношении. Или как действие по осквернению.
Теперь же ты этим развлекаешься. Иррумация, или “глубокая глотка”, представляется тебе надёжным инструментом в достижении нетривиальных ощущений. Сколько ты готов отдать за экстремальный минет? Сотню, две?
На мне шевелится разбитое тело Эмили. Наркоманка со стажем, отсидевшая три года за кражу автомобиля. Подбородок упирается в её каменную грудь. От нее пахнет йодом и пивом. Изредка Эми выдает нечто похожее на стон. Просто чтобы не уснуть. Или оживить меня. Её небрежно выбритая “область бикини” царапает мой лобок.
А я думаю о работе.
Эмили на мгновение открывает глаза, вяло улыбается и обхватывает мою шею, начиная двигаться ритмичнее, пока я разглядываю плесень на потолке исповедальни. Грибы прелюбодейства. Испарения спермы, воды и слюны позволяют спорам размножаться.
А я думаю о Хилари и Аннет.
Наездница едва ли не полностью оклемалась и лижет моё ухо. Шепчет какие-то глупости, которые, наверное, должны раззадорить меня. Хватает волосы на моём затылке. Я скоро умру от потери крови, которая вот-вот брызнет из разодранного живота.
Эмили “Наждачная Бумага” Фримен.
Но такие мелочи никого не волнуют. Пройдёт неделя, и на моих коленях будет скакать Хэлен, или Джессика, или Кларисса.
Говорят, греческие мужчины принуждали к фелляции насильно.
Но почему-то называли это “египетским изнасилованием”.
Выдохнув в самую барабанную перепонку, Эми отпрянула. Одному из нас повезло.
- Спасибо, ковбой.
Спрашиваю, не хочет ли она повторить.
- Не, мне нужно идти. Дела. Там…всякие.
Не сомневаюсь, у рецидивисток пастора Троя уйма дел, которые не подождут еще пару минут. Но не настаиваю. Кожа на лобке подверглась такой шлифовке, что надевать нижнее бельё поверх пяти мотков бинта ближайшие три-четыре дня я точно не стану.
Проповедь завершилась до нашего с Эмили появления. Пара мексиканских ребят, помощников доброго пастора, вытирает блевотину, оставленную благодарными прихожанами. Ещё двое поступательно тащат “синее” тело к абсолютно чёрному ходу. Видимо, у того появится новый дом.
Не подумайте, я знаком с Дэлом. Но даже те, кто общался с ним лично, не в состоянии рассказать что-либо внятное об этом парне.
Кто-то говорит, что он обыкновенный задрот, которому приписывается весьма сомнительная слава.
Кто-то рисует его портреты, носит футболки с надписью “Дэл No.1”.
Иной раз можно увидеть граффити с его портретом на стенах полицейских участков и храмов.
Копы нашли Дэла и задали ему несколько вопросов. Каких? Они и сами пока не решили. Ведь поменялись ответы.
Но я вот что скажу: Дэл Симмонс - лучшее изобретение со времен появления секса.
1
Я называю её мамой. Старую, больную миссис Бальмонт. Она жила совершенно одна, пока не обратилась в нашу контору. Честно говоря, мы с Тимом и не предполагали, что “Семья напрокат” будет пользоваться таким успехом. Наёмные родственники - это чужие люди, которые по договору обязаны притворяться близкими. За это платят. И платят солидно.
Ведь всем нужны друзья - люди, которых в любой момент можно попросить об одолжении. Пожилые люди нуждаются в них особенно. Если у тебя сахарный диабет, два перенесённых инфаркта и рак желудка, когда-нибудь тебе точно понадобится друг, поверь. Просто поговорить. Или проводить до туалета. Унитаз - опаснейший враг пенсионера. Старики чувствуют, что им необходимо справить нужду, резко встают с кресла, кушетки или дивана и направляются в уборную, где их поджидает сюрприз. Головокружение сбивает с ног, а ослабленный организм теряет равновесие, пытаясь напоследок пробить височной долей такой крепкий и белоснежный сливной бачок.
Если у бедолаги нет друзей, тело будет найдено слегка разложившимся. Через неделю или месяц. Вот зачем нужны социальные работники.
Вот зачем нужны друзья.
Вот зачем нужны наёмные родственники.
Чтобы на надгробии не сияла надпись: “Убита собственным толчком на закате сил”. Или: “Пал храбрецом, вкручивая лампочку”. Или: “Захлебнулся грибным пюре”.
Миссис Бальмонт - приятная старушка. Практически ни на что не жалуется, своевременно оплачивает услуги. И не трогает мою задницу, пока я мою посуду или стригу лужайку.
Я был приёмным сыном мистера Морелли. С этим старичком взаимоотношения складывались диковато. Диковинно. Точнее - вся суть идеи “Семьи напрокат” свелась к одной простейшей ролевой игре, в которой наниматель воссоздавал своё прошлое. Он позволял себе приставать к собственному сыну. Заглядывал в душевую, нюхал мои волосы. Думаю, если бы дошло до растления, мистер Морелли уже получал бы пособие, а на заднем стекле его Форда красовалась бы наклейка “инвалид за рулём”. Он винил себя за то, что его сын стал педиком, который уехал в Вегас и участвовал в одном из гей-представлений закрытого подвала дешёвого паба или кантина.