-- За что же?
-- За то, что исправник недоволен! Мне с ним из-за тебя не ссорится! - ответил Аверьян и ушел в свою избу, хлопнув дверью.
Сусликов поплелся наверх.
Ему казалось, что никакой уже более удар не увеличит его горести, но когда он увидел недвижно распластанную Ольгу и услышал ее тяжелое хрипение, он невольно вздрогнул при мысли об ее смерти.
-- Все так и лежит. Страшно даже одному -- сказал Антон в спросил: -- ну, что заработал?
Сусликов махнул рукою.
-- Чуть что не по шее.
-- Что? Говорил тебе? -- хвастливо сказал Антон: -- я их, брат, знаю. Что же теперь?
-- Крышка!
-- Кабы не она, -- удрать!
Сусликов ничего не ответил. Сняв пальто, он прикрыл им Ольгу и сел подле нее, с тревогой стараясь поймать на ее лице выражение сознания...
Часа два спустя в комнату вошел доктор, Сусликов даже не поднялся ему навстречу и только молча поднял на него потускневший взор.
Доктор взглянул на него, на Ольгу, растерянно оглядел холодную комнатку и невольно, под впечатлением окружающего горя, заговорил шепотом:
-- Что с нею? Все такая? Бредит? Нет? Все так? Хрипит, говоришь?..
Он подошел к Ольге и стал ее внимательно осматривать.
-- Плохо, брат! -- заговорил он снова, -- теперь все от Бога! Дифтерит у нее... Все от Бога...
Сусликов покорно наклонил голову.
-- Теперь вот тебе йод, -- доктор вынул из кармана пузырек: -- и вата, -- он вынул кусок ваты. -- Намотай ты ее на щепочку и потом мажь ей горло. Чаще мажь. Всю ночь мажь! Понял?
Сусликов ваял от него пузырек и вату и молча поставил на стол.
Смущенный доктор собрался уходить.
-- Да! -- вспомнил он: -- здесь у нас школа есть. Учитель тебе ее под представление дает. Так, -- как будто у него. Ты сходи к нему завтра утречком. Ну, прощай.
Доктор ушел, а Сусликов поднялся чтобы проводить его и застыл на месте от неожиданности.
Что-то вроде удачи вдруг мелькнуло перед ним и этот просвет показался ему счастьем. Если бы не болезнь Ольги...
Наступила ночь и для Сусликова -- снова бессонная ночь. Он на мгновение забылся сном, но почти тотчас просыпался и, или чутко прислушивался к дыханью Ольги, или мучил ее, смазывая ей горло.
Она стонала и билась, а у него от бессонницы и страданий, в голове проносились только обрывки мыслей. То он думал о представлении у учителя и отъезде из города, то о смерти Ольги, то яркими картинами вдруг вставали перед ним сцены их знакомства и любви...
Рано утром, разбудив Антона и оставив его с Ольгою, он пошел в учителю.
Двухклассное училище находилось на противоположном трактиру конце городка и представляло собою длинное одноэтажное серое здание с зелеными ставнями. Уроки еще не начинались и учитель только что присел к кипящему самовару, когда Сусликов вошел, в его тесную комнатку.
Школьный учитель, Стратилат Элиодорович Софийский, был добрый малый, но имел дикообразный вид. Крошечного роста, с огромной головою, курносый, с маленькими глазками, жидкими ногами и густым басом, он никогда не причесывал своих лохматых, длинных волос, ходил в косоворотке и курил такую траву, от дыма которой чихал даже прислуживающий ему Трофим, отставной севастопольский герой.
Потому ли, что Софийский был неопрятен в костюме и радикален во взглядах, или потому, что он был учителем, столь опоэтизированным в литературе 60-х годов, -- только он состоял единственным единомышленником и другом Ахалцыковой, сходясь с нею во многом, если не во всем. Они одинаково не любили исправника и чтили "народ"; с одинаковым увлечением читали пожелтевшие страницы "Современника", причем Ахалцыкова ожесточено истребляла папиросы, а Софийский с не меньшим ожесточением истреблял еще и водку.
-- Садитесь, гостем будете! -- приветствовал он Сусликова. -- Чаю хотите?
Сусликову было не до чаю. Он торопливо и сбивчиво изложил свою просьбу, сославшись на доктора и, унижено кланяясь, прибавил свою стереотипную фразу:
-- Только на вас и надежда, господин.
-- Что я за господин! -- ответил учитель: -- господа были, а теперь все равны. Равенство теперь, понимаете?
Сусликов еще раз поклонился.
-- Так чаю не хотите?
До чаю ли ему? Жена, может, умирает. Будь у него хотя сколько-нибудь денег, он бы не отошел от нее, но нужда...
-- Ну ладно! Тогда осмотрите помещение, а к вечеру приходите!
Учитель встал и повел его в класс. Это была огромная комната в восемь окон, заставленная партами.
-- Это все на улицу вынесем, -- кивнул учитель на парты: -- вот Трофим и устроит! Публика стоять будет. Для почетных -- скамью сюда!
Сусликов со всем соглашался.
Он согласился бы в 20 градусов мороза работать на дворе.