Виолетта понимала, что ни уточнить, ни опровергнуть сейчас ничего невозможно она мучительно искала выхода:
— Что «но», почему вы замолчали? Что я, по-вашему, должна сделать?
И опять он ответил сразу же, как давно обдуманное:
— Не появляться здесь, не мешать нам работать. Больше ничего не надо, так мало. Ипподром — это тебе не цирк: конь тут проскочит, а лошадь увязнет.
Наступила продолжительная пауза.
Неподалеку, возле беседки сидел спокойно на корточках Нарс. Он держал в коленях беспородного щенка и сосредоточенно гладил его толстое розовое брюшко. Щенок блаженно жмурился, развалив на стороны маленькие лапки.
— Смотри, любит, чтобы ему под мышками чесали, — приговаривал Нарс. — Ох, лю-бит. Надо же, аристократ какой, чеши ему, вишь ли, под мышками!
За все время нервного разговора Виолетты с Амировым, которого он не мог не слышать, Нарс головы не поднял: он-то тут-де при чем?
Чуть в сторонке конюх чистил лошадь, напевая:
— Я вот тебе дам «непоеный», — вдруг заорал Амиров и побежал к нему, — «не кормя»! Забудь дурацкую песню эту!
— Нарс? — почти с мольбой обратилась Виолетта. — А ты-то что же? Ты разве больше не друг?
— Ну, не больше, однако… — Наркисов сбросил на землю щенка, поднял с земли пучочек мелких голубовато-фиолетовых цветов, распрямился.
— О-о, да ты с цветами, уж не мне ли ты их приготовил в честь победы? — Она нашла в себе силы пошутить и улыбнуться. Но Нарс остался невозмутим, небрежно встряхнул невзрачным букетиком:
— Нет, это я приготовил одной двухлетней дочке Анилина на прощание. Это не цветы, это люцерна. У нее ножка клюнулась.
— Клюнулась?
— Ну да, так говорится.
— Охромела, значит?
— Да, жалуется слегка.
— Какой ты внимательный, не забыл, что ей плохо.
Нарс стоял, скрестив руки и задумавшись, твердо очерченное круглое лицо его было серьезно и значительно.
В прошлом году, когда Зяблик, связавшись с тотошкой, испортил скачку, жокеи пустили в ход кулаки. А Нарс больше всех расходился, в такой азарт вошел, что его еле успокоить удалось, да и то смог это сделать только сам Амиров, который грозно сказал:
— Ты не в горах.
Два года назад Амиров привез его из гор и строго предупредил, что отправит сразу же назад, если Нарс чем-либо ему не угодит — ну, такого слова, разумеется, употреблено не было, но оно подразумевалось.
Нарс родился в маленьком селении на высокогорном покрытом альпийской растительностью плато Лаго-Наки. В десять лет он прославился на все плоскогорье как замечательный наездник, и ему доверяли колхозные табуны. Он мог пробраться по самым узким тропам, таким узким, что одно стремя царапало скалу, а второе — висело над обрывом. В четырнадцать лет Нарс стал самым великим в колхозе искусником по заездке молодых дикарей-неуков. Ни «козлы», ни «свечки» самых артачливых полуторников не могли его выбить из седла. Случайно увидев, как крепко, будто приклеенный, сидит на строптивом молодом жеребце Нарс, Амиров и пригласил его работать на свою конюшню.
Олег Николаев и Саня Касьянов были ребятами городскими и много лет уж занимались в конноспортивной школе, Саша Милашевский с малых лет скакал у отца на конезаводе — понятно, что с ними тягаться колхозному пастушку было трудно, однако Наркисов раньше всех получил звание жокея второй категории, всего за один год!
Но он не переоценивал собственные силы: понимал, что это повезло ему — попал к лучшему тренеру, работает с лучшими лошадьми, а его личная доблесть лишь в том, что он может крепко прижаться к шее скакуна и мчаться что есть духу, не заботясь нимало о хитростях своих соперников.
Страстно любя скачки и рассчитывая свою жизнь связать с ними, Нарс с самого начала своего жокейского пути понял, что должен трудом и старанием взращивать то, пусть хоть бы малое, что дано ему от природы. Беспрерывный, неустанный труд, послушание и исполнительность отличали его все эти полтора года, которые он скакал на Пятигорском ипподроме. Он не мог себе позволить заносчивости и самоудовлетворения и потому-то без трагедии принял временную отставку от Дерби.
И после Дерби готов он был без обиды исполнять на конюшне Амирова вторую, а то даже и третью роль, но судьба распорядилась по-другому.
После того как Олег, испортив ради Анны Павловны две скачки подряд, сильно разгневал Амирова, а Касьянов отказался от предложенной Амировым чести, Нарс оказался единственным жокеем при лучшей конюшне.