Монсен вынул конверт из кармана пиджака.
— Ты говоришь, что преступления похожи на спортивные выступления? Пожалуй, иногда так и бывает. Например, в данном случае. Возможно, здесь мы имеем дело с искусным спортсменом.
— Ты имеешь в виду покерное убийство? — Вангли был уже полностью в курсе дела.
— Да, покерное. — Монсен вынул из конверта две фотографии и положил их рядом с раскрытой газетой. — Раз ты так сильно интересуешься спортивной техникой, вот тебе две картинки, впрямую относящиеся к твоей теме.
— Прыжок через лужу в саду?
— Именно. Но только прыжок не в высоту, а в длину. Что скажет наш спортивный эксперт?
Вангли стал изучать обе фотографии. На первой крупным планом было изображено место толчка: четкий отпечаток подошвы правого ботинка. Вторая показывала место приземления с отпечатками обоих ботинок, поставленных почти рядом друг с другом; на ней был особенно четко виден узор подошвы.
— Каково расстояние между толчком и приземлением?
— Два метра тридцать сантиметров.
— Значительно ниже национального рекорда Норвегии. Пока что больше ничего не могу сказать. — Вангли вновь обратился к газете, фотография перекидного способа была явно куда интересней.
Монсен посмотрел на часы.
— Я вызвал всех четверых для повторного допроса. Они будут здесь в половине пятого, а сейчас как раз около этого… Не желаешь ли принять участие?
— Н-да, я ведь тоже здесь работаю, как ты сам же мне напомнил. Почему же нет?
— Браво. Мы устроим им перекрестный допрос. — Монсен вложил фотографии в конверт и снова засунул его в карман. Убери эту несчастную газету — и за дело!
Первым допрашивали Гюндерсена. Он вел себя спокойно и сдержанно.
Сегодня ночью, в то время, когда вы находились в ванной комнате, за вами наблюдала фру Хаген… Что вы искали в аптечке?
Страховой агент был готов к этому вопросу и ответил без запинки:
— Когда я умывался, то обнаружил, что дверца аптечки открыта. Мне показалось это любопытным. Я вспомнил, что Моллерюд побывал в ванной сразу же по окончании игры и выглядел очень возбужденным. Я заподозрил, что он лазил в аптечку именно за успокаивающими таблетками. Когда Крон выступил со своими обвинениями, он сказал, что Хаген имеет «власть» над Моллерюдом — как его лечащий врач — и может заставить того сделать все, что угодно. Итак, я искал в аптечке именно наркотики. Найди я их, это было бы доказательством того, что Крон правильно возмущался шулерской игрой. Я тоже был заинтересован, ибо сам потерял несколько тысяч крон…
— Вы нашли то, что искали?
— Нет.
Монсен поднял глаза от записной книжки.
— А сами вы тоже считали, что доктор Хаген обладает над Моллерюдом определенной властью?
Гюндерсен задумался.
— Да… Несколько недель назад я стал свидетелем одной интересной сцены. Мне нужно было проконсультироваться у доктора Хагена по поводу прострела. Вместе со мной в приемной сидел Моллерюд. Он выглядел очень возбужденным и нервозным — точно так же, как и сегодня ночью после игры. Он вошел в кабинет до меня, а когда вышел вновь — был совсем другим человеком: веселым, почти неестественно радостным. Я заметил странный, жутковатый блеск в его глазах.
Монсен внезапно поменял тему. Он сообщил о том, что Крон, по его собственным словам, увидел в бинокль, стоя внизу у дороги. Гюндерсен с возмущением перебил полицейского:
— Нет, я не лазил через окно. Я вышел через прихожую. И сразу поехал домой. Меня не удивляет, что у Крона появились галлюцинации в том возбужденном состоянии, в котором он находился сегодня ночью.
— Во всяком случае, следы ботинок — не галлюцинация, — сухо заметил Монсен. — Их сфотографировали. Ну, к этому мы еще вернемся.
Вангли вставил:
— Вчера вы говорили с Хагеном о полисе по страхованию жизни. Какова величина страховой суммы?
— 200 000 крон.
— А кому была бы выплачена эта сумма в случае смерти Хагена?
— Жене.
— Какие отношения были между супругами?
Гюндерсен скорчил гримасу.
— В последнее время — более чем прохладные. Ее совсем не радовали его запои, а он, со своей стороны, рассматривал ее как приживалку. Думаю, что развод был не за горами.
— Разрешите задать вам под конец один нескромный вопрос, — проговорил Вангли с доброжелательной улыбкой. — Что общего человек с вашим характером и образованием может иметь с таким персонажем, как Хаген?
Гюндерсен был, видимо, польщен вопросом и ответил с предельной откровенностью.
— Мы друзья со школьной скамьи. Он был отличным парнем в прежние годы… Но в последнее время с ним стало твориться что-то неладное. Например, чтобы оформить у меня полис по страхованию жизни, он представил липовую медицинскую справку, и лишь недавно я узнал, что он страдал тяжелым пороком сердца… Но настоящий шок я испытал сегодня ночью: даже не подозревал, что он превратился в пьяницу и шулера!..
Фру Хаген также была спокойна во время допроса, отвечая на вопросы бойко и деловито. Она привела себя в порядок по этому случаю и уже не казалась такой неряхой, как ночью, волосы были тщательно причесаны, жемчужно-серый выходной костюм безупречен. Конечно, когда мужчины собираются для расследования убийства, нужно быть одетой иначе, чем для их покерных сеансов.
Она отказалась поверить в то, что ее муж жульничал по время игры.
— Нечестным он никогда не был, хотя мог быть и грубым, и бесцеремонным, особенно когда пьян.
— Стало быть, вы оказались свидетельницей жестокой сцены, разыгравшейся после партии в покер, — вставил Вангли сочувственным тоном. — Как вы на нее реагировали?
— Я была глубоко потрясена. Казалось, что в воздухе витала идея убийства.
Она рассказала, чем занималась, когда гости разошлись. А потом нагрянул Гюндерсен за своим пальто.
Теперь настал черед Монсена.
— Как я понимаю, Гюндерсен был несколько минут один в комнате, где спал ваш муж, не правда ли?
— Да, конечно, после того, как побывал в ванной. Он находился в комнате, пока развешивал у печки испачканное пальто.
— Вы видели, чем он там занимался?
— Нет, он закрыл за собой дверь.
— Он потушил свет, когда вышел оттуда?
— Дайте подумать.. По-моему, нет…
— Следовательно, свет в комнате горел и после ухода Гюндерсена?
— Да…
— Спасибо. Продолжайте.
Женщина сняла перчатки и взяла их в правую руку. Затем достала зажигалку и портсигар из кармана костюма.
— Здесь можно курить?
— Да, пожалуйста. —Вангли пододвинул пепельницу.
Она зажгла сигарету и сделала глубокую затяжку.
— Когда Гюндерсен ушел, я продолжила мытье посуды. Несколько минут спустя из комнаты послышался какой-то звук. Я приложила ухо к стене и стала слушать. Вдруг раздался крик: «Пошел вон! Я сказал, пошел вон!» И я услышала звон разбитого бокала, который упал на пол…
— Эту деталь вы не упомянули во время ночного допроса. — заметил Монсен.
— Нет, я сначала не придала этому значения, я часто слышала, как он разговаривает сам с собой по ночам.
— Почему вы не вошли к нему?
— Просто не осмелилась. Однажды с ним случился приступ белой горячки, и он был очень опасен. Теперь я понимаю, что в комнате с ним мог находиться кто-то еще… Было примерно без четверти двенадцать. А через семь-восемь минут позвонил Крон.
Тут вмешался Вангли:
— А когда Крон открыл дверь комнаты, в ней было темно?
— Да. Ведь он зажег люстру.