И только тогда решилась посмотреть на Ромэра. Выражение его глаз, лица я передать не могу, столько разных эмоций они отражали. Через мгновение сама почувствовала, что улыбаюсь, как безумная, а у меня по щекам бегут слезы. Арданг молниеносным движением встал передо мной на колени и сгреб в охапку. Он прижимал меня к себе не сильно, даже нежно, и, не переставая, шептал «Спасибо». Я обнимала его, счастливая только от того, что ни одно из шальных панических предположений не стало правдой.
Я довольно быстро взяла себя в руки.
— У нас мало времени, — выдохнула, наконец. Он кивнул, выпустил меня, поднялся и подал руку, помогая встать.
— Вы не представляете, что для меня сделали, — прошептал он, когда мы вышли из камеры.
Я промолчала, не знала, что ответить. Что его мутные от боли глаза все это время были моим жутчайшим кошмаром? Что он не представлял, сколько раз мне снилась та ночь клеймения? Что я сама сходила с ума от злости и ненависти к отчиму? Что терзалась муками совести, так как ничего не сделала еще год назад?.. Что я не хочу даже думать о том, что пережил он, ибо у меня, к счастью, не хватит фантазии представить?.. Или что, освободив его, я так же освободила себя от повторяющегося кошмара?..
Для человека, очень долго не ходившего, Ромэр двигался быстро. И это радовало. Правда, я как-то начала сомневаться в том, что он осилит подъем на крышу. Но выбора не было, нужно было попробовать. Выбравшись с ардангом через окно и спрятавшись в кустах от патруля, я молила небо о помощи. Только бы все получилось, только бы…
В лунном свете видела удивление Ромэра, когда объяснила, что нужно лезть на крышу. Но он не спорил, даже ничего не сказал, просто жестом предложил мне подняться первой. Когда я остановилась на крыше, примерился к опорам и стал карабкаться вверх. Крепление водосточной трубы жалобно скрипнуло, но выдержало. Без видимых усилий подтянувшись, арданг оказался рядом.
— Ступайте туда же, куда я, — шепнула я и пошла вперед.
Он не отставал. Пока все было хорошо, но впереди была самая трудная часть. Мы должны были попасть в мою комнату. Я рассказала, куда нужно ставить ногу, за что схватиться, как перенести тяжесть тела. Все сильно усложнилось тем, что луну скрыли тучи и, казалось, надолго. А в рассеянном призрачном свете было очень плохо видно, так что я понимала, насколько сложной кажется задача Ромэру.
— Положитесь на меня, — сказала я, ободряюще погладив арданга по плечу. — Я буду лишь на шаг впереди, направлю.
— Хорошо, — шепнул он.
Мы быстро преодолели самый сложный участок пути. Я привычно ставила ноги на знакомые уступы, потом переставляла босую ступню Ромэра на новое место, шепотом говорила, куда скользнуть рукой. На мгновение вообразила, как это могло выглядеть со стороны, а потом вспомнила баронессу Лирон и других дам. Интересно, что бы они сказали про арданга, если приютские дети были «невозможно грязные», а пленник, бывший пленник, последний раз мылся года четыре назад, если не больше? Мне вдруг стало ужасно смешно, — волнение сказывалось. Но я сдерживалась.
Встала на подоконник, направила руку Ромэра, дождалась, пока он окажется на подоконнике рядом со мной, пропустила его в комнату первым. Закрыла окно, задернула тяжелые шторы, зажгла светильник, забежала в ванную комнату, включила воду, вернулась в спальню.
— Пожалуйста, скажите, что Вы не проделывали этот путь каждую ночь, — попросил арданг. Он был поражен и смотрел на меня со странной смесью ужаса и восхищения.
— Ромэр, — шепотом ответила я. — Это моя комната. И это, — я указала на окно, — единственный скрытный путь отсюда. Так что… проделывала.
— Простите меня, — выдержав паузу, сказал он. — Я не знал, чего Вам стоило то, что Вы делали все это время. Иначе не посмел бы сомневаться ни секунды. Простите.
— Конечно, тут и прощать-то нечего, — ободряюще улыбнулась я. — А теперь идите за мной.