Лес встретил полумраком и прохладой, казавшейся глотком воды. Мы проехали еще немного по дороге. Потом, пару раз оглянувшись и убедившись, что деревья полностью скрыли нас от любопытных глаз, Ромэр спешился. Так и не взглянув на меня, подошел, не произнеся ни слова, протянул руки, помог спешиться. Все так же молча взял своего коня под уздцы и двинулся в сторону от дороги. Мой конь удивленно фыркнул, когда я повела его вслед за ардангом, немного поартачился, но настроения потакать некоторым копытным у меня не было. Так что пришлось несильно хлестнуть его поводом и прикрикнуть. Обернувшись к Ромэру, увидела, что меня спутник не ждал. И это раздражало. Конечно, устраивать скандал по этому поводу я не собиралась, но не значит, что такое поведение не зацепило.
Арданг остановился через полчаса на небольшой полянке. Высокая трава, густая тень от деревьев, журчание ручья. Привязав коня к тонкому стволу молодой березы, Ромэр сел, облокотившись на дерево, и заговорил. Его голос прозвучал глухо, казался грустным и виноватым.
— Прости, пожалуйста, но, боюсь, мы сегодня больше никуда не поедем.
— Почему? — я первый раз с момента отъезда из Вершинного посмотрела спутнику в лицо. Ромэр был бледен, да что там, береза ему проигрывала в белизне. Видно было, что он держится из последних сил. Я испугалась не на шутку, бросилась к ардангу: — Во имя небес, почему ты не сказал, что тебе плохо?
— Мы должны были уехать оттуда, скрыться. Мы не могли останавливаться, — пояснил прописную истину Ромэр.
Я опустилась перед ним на колени, заглянула в бледное лицо.
— У меня с собой много лекарств, — пытаясь придать дрожащему от волнения, от сдерживаемых слез голосу твердость, начала я. — Ты только, пожалуйста, просто скажи, что у тебя болит.
— Мне всего лишь нужно отдохнуть, — тихо ответил Ромэр.
Какой же он упрямец! Как Брэм, честное слово! Неужели так сложно понять, что признать свою слабость в такой ситуации, — это не слабость! Это единственно правильное поведение! И, что самое ужасное, спорить с Ромэром, точно как с братом, бесполезно… Просто нужно делать свое дело и все.
— Ладно, как скажешь, — бросила я, сморгнув непрошенные слезы, встала. — Сейчас расстелю тебе постель, полежишь.
— Не стоит, я сам, — отмахнулся арданг и вцепился в землю, явно собираясь подняться. Я наклонилась, положила руки Ромэру на плечи и, чуть надавив, строго заявила:
— Попробуешь встать — привяжу к дереву. Просто посиди тут пару минут. Это несложно.
Он поднял на меня мутные серо-голубые глаза, а я на мгновение опять оказалась в своем старом кошмаре. Даже сердце захолодело… Но через секунду наваждение пропало — Ромэр тепло улыбнулся, а в его взгляде появилось то странное выражение. Смесь удивления, восторга, растерянности и чего-то еще.
— Хорошо, — шепнул Ромэр. Я кивнула и занялась обустройством лагеря.
Первым делом сделала постель своему не железному спутнику. Натаскала лапника и, подготовив импровизированную кровать, полезла за одеялами. Застилая постель, поняла, что сама недалеко ушла от Ромэра в признании своих слабостей. Мне дорога по жаре дорого стоила, но мысль жаловаться или просить передышку даже не появлялась. Уже уложив арданга, сообразила, что, скорей всего, у него болит голова после удара копытом. А солнце, наверняка, боль только усилило. Наградив себя парой нелестных эпитетов за недогадливость, напоила Ромэра соответствующей микстурой. Он, вопреки ожиданиям, не сопротивлялся и без разговоров выпил горьковатый настой. А, вернув кружку, улыбнулся. Грустно и, как показалось, растеряно.
— Знаешь, обо мне прежде никто так не заботился. Спасибо тебе, Нэйла.
Я совершенно смутилась и, чувствуя, как краснею под теплым взглядом этих глаз, пробормотала:
— Что ты, Ромэр, я делаю это от души… Мне приятно о тебе заботиться… Ты, главное, отдыхай.
Я посидела рядом с ним, пока он не заснул. А потом, стараясь не шуметь, занялась устройством лагеря. Натаскала для костра веток, напоила и стреножила коней, сделала постель себе, принесла из протекающего неподалеку ручейка воды. Спустя часа полтора, когда устроилась посидеть на постели, вновь посмотрела на спящего арданга… И вдруг поняла, что сказала правду.
Мне нравилось быть рядом с Ромэром. Его общество превращало путешествие-бегство в довольно приятную прогулку. Особенно последние дни. Ромэр никогда не был для меня просто телохранителем. Он, в первую очередь, всегда был для меня человеком, достойным восхищения, человеком, за которого я искренне переживала. Да, найти общий язык было нелегко, и, если говорить откровенно и учитывать все обстоятельства, глупо было предполагать иное. Но постепенно арданг стал мне другом. Более того, после сегодняшней истории я поняла, что Ромэр мне дорог. Очень дорог.