- Я скучал-сссс, - медленно протянул Аршавеше, склоняясь к моим губам. Его черные глаза голодно сверкали.
Я смутилась. Меня всегда смущало это его "скучал".
- Я тоже, - еле выдавила я.
Такие признания всегда выходили у меня с большим трудом. Я дико стеснялась признаваться в подобном. Он легко меня поцеловал и озарил своей довольной улыбкой.
- Я тебя забираю, - сообщил он.
Я кивнула, показывая, что понимаю это.
- Совсем забираю.
Я удивилась.
- Не хочу пять лет ждать, - капризно заявил он. - Три года прошли и даже больше, поэтому... - он красноречиво замолчал, а у меня вспыхнули уши. - И ты меня извини, но я даже попрощаться тебе не дам.
И потащил меня к выходу. А я мучитильно соображала, правильно ли я его поняла. Ведь наагашейдиса, сказала три года никаких.... Других сроков по три года я не знаю. Он что точно решил? А меня спросить? Я беспокойно завозилась. И замерла. Внутри меня зверь радостно зарычал. Идея ему нравилась, и я расслабилась. В конец концов я ничего против не имею. Главное испытание ждет моего параноидального супруга. Посмотрим, как он это перенесет.
11 месяцев спустя
Наагасах Аршавеше был бел как мел, глаза расширены от ужаса. Чтобы не упасть, ему приходится придерживаться за стеночку. При этом он еще пытается прислушиваться к звукам, доносящимся из комнаты. В который раз в жизни он начинает понимать своего деда. Сейчас там, за дверью его жена рожает, а он стоит здесь и весь трясется от осознания того, что же он наделал. Как и в свое время его дед, он решил присутствовать при родах, хотя Таюна была категорически против. Через полчаса после начала родов наагалейя Рушана, которая принимала роды у самой наагашейдисы, выставила его за дверь.
Раньше его всегда немного забавляло, как его дед, бледный и виноватый, ползал перед дверью и царапал стены от безысходности. Сейчас он был готов делать тоже самое. Из-за двери раздался глухой стон. Наагасах побледнел еще больше и покачнулся. Он знал, что роды это больно. Но одно дело знать, а другое дело это видеть. Как он вообще мог поступить так со своей женщиной? Заставить пройти ее через подобное? А ведь его бабка родила восьмерых. От этой мысли у него перед глазами потемнело.
Она там уже долго мучается. А вдруг это ее убьет? Эта мысль постоянно его беспокоила. И зачем ему нужен был этот ребенок? Перед глазами стояла жена. Такая, какой она была последнее время. Маленькая, круглая, бесконечно улыбчивая и мягкая. Она так ждала этого ребенка, так радовалась, когда он двигался внутри.
Три недели назад с ним говорил дед. Он, видимо, пытался подготовить его к тому, что его ждет. И старался отговорить присутствовать при родах. Потом с ним говорил отец на ту же тему и опять пытался отговорить присутствовать при родах. Он пошутил, что это уже традиция. Наагашейд пытается отговорить своих сыновей от присутствия, те его не слушаются, а потом сыновья пытаются отговорить своих сыновей и зятьев от этой ошибки. Но никто никогда не слушается.
Раздался надрывный плач ребенка. Наагасах вздрогнул и стек по стенке на пол. Там он и сидел, пока дверь не отворилась и в коридор не выглянула девчушка, помогающая наагалейе Рушане. Обнаружив его на полу, она ничуть не удивилась.
- Вы можете войти, - сказала она.
Встать он смог не с первого раза. Хвост дрожал, его ощутимо вело из стороны в сторону. В комнате был полумрак, у кровати суетились трое молоденьких нага, тоже помощников наагалейи. Сама наагалейя стояла немного в стороне со свертком в руках. Он быстро нашел глазами свою жену. У нее был измученный вид, все лицо покрыто испариной, под глазами большие темные круги.
- У вас родился сын, - сообщила ему наагалейя.
Он столько времени ждал рождения своего ребенка, а сейчас и слышать про него не хотел.
- Как она?
Похоже, отсутствие интереса к собственному отпрыску наагалейю не удивил.
- Все прошло отлично, - сказала она. - Сейчас ей нужен покой и отдых.
Струна ожидания внутри наконец ослабла, и он растер дрожащими руками свое лицо.
- Вы не хотите подержать своего сына?
Аршавеше недоуменно посмотрел на нее, а потом до него дошло. Да, сын... Он медленно пополз вперед. Когда он оказался по другую сторону кровати, то увидел глаза Таюны. Они лихорадочно блестели, и она не сводила пристального взгляда со свертка в руках наагалейи.
- Отдай мне его, - требовала она.
Ее глаза горели в полумраке, на пальцах появились когти.
- Материнский инстинкт кошки, - пояснила наагалейя. - Ребенка придется ей отдать, как можно скорее. Быстрее, наагасах.
Он осторожно принял на руки шевелящийся сверток. И замер. Там было чудо. Маленькое, с крошечным хвостиком пока белого цвета, малюсенькими кулачками и темным пухом на голове. Мальчик, сын... Как он потрясающе пах. На губах возникла неуверенная улыбка. Он вспомнил, как Таюна недоумевал, как они определяют пол младенца. Тамже паховые пластины все скрывают. Вот как это можно не понять? У них же разные пластины.
Малыш завозился и распахнул глазки. Наагасах вздрогнул от неожиданности, и улыбка сползла с его лица. Глаза его сына были совершенно черные, как у его дяди Риалаша. Он прижал сына к груди одной рукой, а второй развел в стороны пеленки. На кончике хвоста обнаружилась пока еще мягкая костяная платина. Но больше всего его поразили шишечки на локтях и плечах младенца. Слишком много признаков утерянного рода.
Похоже, что-то такое отразилось на его лице, потому что Таюна забеспокоилась. Она перевенулась на бок, игнорируя уговоры помощников лекаря, которые приводили ее в порядок.
- Отдай! - потребовала она.
Возникло ощущение, что она сейчас обернется и бросится.
- Нужно отдать ей ребенка, - сказала наагалейя, - она может броситься.
- Но я отец...
- Наагашейду это не помогло, - безоговорочным тоном сказала наагалейя. - У нее сейчас обострены все инстинкты. Скажите спасибо, что она вообще еще просит. Наагашейдиса просто молча обернулась и бросилась. Тогда она наагашейду прокусила хвост.
Он подполз к кровати и положил ребенка рядом с ней. Она тут же жадно осмотрела его и легко, словно крылом птицы, прикоснулась к хвостику, к шишечкам на локтях... А затем бросила на присутствующих упреждающий злой взгляд.
- Он красивый!
Наагасах улыбнулся, широко и искренне.
- Он очень красивый, - согласился он.
- Один из самых красивых детей, что я видела, - не стала спорить наагалейя.
Таюна слегка успокоилась. На ребенка она смотрела с таким восторгом в глазах. Аршавеше опустился на пол рядом с кроватью.
- Таюна, дорогая моя, тебя нужно привести в порядок, - мягко начал уговоривать он. - Давай, с ребенком посижу я, а наагалейя займется тобой.
Таюна зашипела и прикрыла обожаемого сына рукой.
- Ты меня любишь? - тихо, с улыбкой спросил наагасах.
На ее лице появилось расстерянное выражение.
- Если любишь, то дай мне ребенка. Ненадолго. Я буду сидеть рядом с тобой.
На ее лице появилось жалкое выражение, губы затряслись, глаза повлажнели. Она убрала руку, но смотрела так, словно он забираю у нее все самое ценное. Наагасах принял сына на руки, наагалейя с помощниками тут же принялась за дело. Через пятнадцать минут Таюну привели в порядок, постель перестелили, и наагасах вместе с сыном лег на кровать рядом с ней. Она тут же прижалась к его боку и требовательно потянула сверток на себя. Успокоилась только тогда, когда сын оказал на ее груди. А наагасах лежал рядом, гладил ее по волосам и улыбался тому, как хитро он у нее выудил признание в любви.