– Черт, ну и тупой же ты, – говорю я, оборачиваясь.
Парень бросается на меня с кухонным ножом в здоровой руке.
Я хватаю его за запястье и сжимаю. Раздается приглушенный хруст кости. Нож выскальзывает у него из руки. Я ловлю его в воздухе и вонзаю в висок этого идиота, прямо через ухо.
– Я же предупреждал тебя, – отвечаю в его остекленевший взгляд и позволяю телу упасть на пол. – Профессиональная привычка, придурок.
Достаю флешку из сахарницы, затем поднимаю взгляд на настенные часы над столом. Половина третьего пополудни. Если выйду сейчас, то успею в Бостон к семи. Мой тигренок сегодня должна работать в дневную смену, как обычно по четвергам.
Двадцать семь дней. Десять часов. И двадцать пять минут. Именно столько времени прошло с тех пор, как разговаривал с ней в последний раз. Я регулярно проверял её, но держался на расстоянии.
Нера.
Я не собирался узнавать ее имя. Слишком беспокоился, что узнав, меня еще больше затянет в это наваждение, но подруга окликнула ее и я услышал.
Нера.
Интересно, каково это произносить ее имя вслух.
Я снова хочу с ней поговорить.
Достав филейный нож из подставки для ножей, проверяю пальцем остроту лезвия, затем подхожу к длинному зеркалу в прихожей.
Нера
Над дверью раздается звонок, нарушая тишину в ветеринарной клинике.
– Мы закрыты, – кричу, потянувшись за курткой.
– Я знаю.
Я резко поворачиваю голову на голос. Дизайнерский черный костюм идеально сидит на нем, облегая его широкие плечи, две верхние пуговицы черной рубашки расстегнуты. Воротник полностью покрыт засохшей кровью. По диагонали, поперек его щеки, тянется длинный, неприятный на вид порез.
– Ты серьезно? – ахаю и вешаю куртку обратно на вешалку.
Мой демон оглядывает кабинет, затем как ни в чем не бывало заходит в смотровую комнату и садится.
– Как жизнь, тигренок?
– Невероятно, – бормочу себе под нос, бегая по комнате в поисках дезинфицирующего средства и марли. – Просто... невероятно.
Я чувствую на себе его взгляд все время, пока роюсь в ящиках, достаю остальные медикаменты и ставлю их рядом с ним на стол. Вымыв руки, подхожу к нему, а в животе у меня трепещут бабочки, и всё это вперемешку с ужасом от вида его раны.
– Похоже, меня снова надо зашивать.
Я моргаю и сосредотачиваю взгляд на порезе у него на щеке.
– На этот раз будет достаточно стерильных полосок. Кровотечение уже остановилось, так что тебе просто необходимо закрыть рану.
– О... Очень жаль.
– Жаль? Ты что, мазохист? – спрашиваю, счищая засохшую кровь с пореза и вокруг.
– Нет.
Мне действительно трудно сосредоточиться на своей задаче, когда он так близко. Моя нога прижата к его бедру, а грудь касается его плеча.
– Э-э, ты не мог бы немного поднять голову?
Он вздергивает подбородок.
– Не совсем так. Мне нужно, чтобы ты... – Кладу ладонь на его другую щеку, осторожно поворачивая его голову в сторону. – Вот так.
Я задеваю большим пальцем уголок его губ, и его дыхание овевает тыльную сторону моей ладони. Тишина в комнате настолько полная, что почти уверена, что он слышит, как мое сердце бьется, словно чертов метроном, настроенный на самый высокий темп.
– Выглядит как чистый, точный порез, почти хирургический, – говорю я и тянусь за коробкой со стерильными полосками.
Тут требуются обе руки, к сожалению, потому что мне очень нравится касаться его кожи.
Не сводя с него глаз, убираю руку с его щеки, как бы случайно проведя пальцами по его губам.
– Учитывая опыт, приобретенный после знакомства с тобой, мне стоит подумать о том, чтобы сменить специальность на сестринское дело.
На его лице появляется едва заметная ухмылка.
– Рад быть полезным.
– Тебе снова на пути встретился бездомный?
– Да, тот же самый.
– Я и не подозревала, что здесь так много бродяг.
– Ну, никогда не знаешь, что скрывается в темных закоулках.
– Да, наверное, ты прав. – Я приклеиваю второй пластырь поверх пореза. – Кажется, ты часто этим занимаешься. Я заметила, что ты постоянно прячешься в тени.
Прошел месяц с нашей последней встречи на крыше моего дома. Сначала думала, что он ушел и я его больше не увижу. Но потом, время от времени, знакомое покалывающее чувство возвращалось – обычно, когда я гуляла с друзьями. И я начала обращать больше внимания на все, что меня окружает. Мимолетное видение, движение в тени или блеск настороженных глаз в темноте. Я никогда не видела его лица, но знала, что он там.
– Как тебе удалось проскользнуть на празднование дня рождения моей подруги? – спрашиваю, продолжая закрывать его рану стерильными пластырями. – Туда пускали только по приглашению.
– Через окно в гардеробной.
Я замираю.
– Вечеринка Джайи проходила на третьем этаже частного клуба.
– Водосточные трубы в здании оказались довольно прочными, – невозмутимо отвечает он. – А их система безопасности – это одно название.
Прикрепив последний пластырь, окидываю его взглядом сверху до низу. Он выше шести футов ростом и очень мускулистый.
– Водосточные трубы там из стали? – интересуюсь, снова встречаясь с ним взглядом.
– Угу.
Он не сводит с меня глаз и тянется к моей руке. Мое сердце вот-вот выпрыгнет из груди, потому что я знаю, что сейчас произойдет. Мое запястье кажется таким хрупким в его огромной руке, но он так нежно ее держит, словно изящную стеклянную статуэтку.
– Спасибо, – хрипло произносит он и проводит губами по кончикам моих пальцев.
– Ты же не благодаришь людей.
– До этого не было повода.
– Ты даже друзей не благодаришь за помощь?
– У меня нет друзей, тигренок.
– У всех есть друзья.
– Одного человека я считал своим другом – коллегу, но он ушел.
– Ты благодарил его, когда он делал для тебя что-то хорошее?
Он опускает мою руку, но продолжает держать меня за запястье, и его взгляд становится отстраненным, как будто пытается вспомнить что-то конкретное.
– Он чуть не взорвал меня вместе с другим оперативником. Спусковой механизм в бомбе, которую он смастерил, вышел из строя, но ему удалось вовремя ее починить. Я ударил его по лицу и сломал нос.
– Это совсем не похоже на «спасибо».
– Я оставил его в живых.
Он говорит это так буднично, что я рассмеялась:
– Значит, он отлично справился с работой.
– Думаю, да. А твои друзья? Помогут тебе в трудную минуту?
– Разве не для этого они нужны?
– Думаю, да. Но ты не ответила на мой вопрос.
– С друзьями... сложно в моем мире.
– И что это за мир?
– Мир, в котором статус и общественное положение ценится превыше всего. Мой отец – очень важный человек. Люди всегда стараются ему угодить. Поэтому, когда кто-то делает что-то приятное для меня, я никогда не знаю, искренне это или в угоду моему отцу.