– Согласен. Активно или пассивно родители влияют на жизнь своих детей, – отвечает он, проводя большим пальцем по внутренней стороне моего запястья, чуть выше точки, где бьется пульс.
– А что твои родители?
– Они умерли задолго до того, как смогли оказать на меня заметное влияние.
– Прости.
– Не извиняйся. Мне вовсе этого не жаль. Некоторым людям не стоит иметь детей.
– Что они сделали? – спрашиваю я.
– Ровным счетом ничего. – Он переводит взгляд на вешалку для одежды рядом с кабинетом для осмотра. – Ты снова носишь шарф.
– Да. Мне он очень нравится. – Я поворачиваю руку так, чтобы наши ладони соприкасались. – Ты сказал «оперативник». Ты служишь в армии?
– В некотором роде, – бормочет он, опустив глаза на наши соединенные руки.
– Что значит «в некотором роде»?
– Это значит, что мир не делится только на черное и белое, тигренок. Есть еще оттенки серого. – Он поднимает голову, и наши взгляды встречаются. – Кроме тебя.
Когда он вот так смотрит, мне трудно дышать. Словно я единственный человек в мире.
– А что со мной?
– Ты, мой тигренок, – луч света в кромешной тьме, которой стала моя жизнь уже давным-давно.
Я задерживаю дыхание, потрясенная его словами. Никто никогда не говорил мне ничего подобного.
– Если бы ты только знал, насколько мое имя противоречит твоим словам, – шепчу я. По-итальянски «Нера» означает «черный». Но он никак не мог этого знать, поскольку никогда не называла ему своего имени.
Мой демон склоняет голову набок, его взгляд опускается к моим губам.
– Да. Но, с другой стороны, оно также означает свет. Сияние. Или блеск.
– И откуда ты это знаешь? – спрашиваю едва слышно.
– Слышал, как твоя подруга звала тебя по имени.
Сделав шаг вперед, оказываюсь между его ног, наши глаза почти на одном уровне, и глажу его по подбородку, стараясь не задеть порез на щеке.
– Когда?
– Несколько недель назад. Вы выходили из бутика.
Да, помню тот день. Мы с Данией ходили по магазинам в поисках новых ботинок для нее. Приятная дрожь, которая ассоциировалась с моим демоном, не покидала меня всю прогулку, и я то и дело оглядывалась через плечо.
– Я тебя не заметила.
– Меня видят только, когда сам этого захочу.
– А как же те случаи, когда я тебя всё же замечала?
– Может я хотел, чтобы ты меня видела?
– Почему?
– Чтобы ты могла беззаботно веселиться со своими друзьями. И знать, что с тобой ничего не случится, потому что я присматриваю за тобой, тигренок.
– Ты же знаешь, как меня зовут. Зачем тогда называешь тигренком?
-Ты никогда не говорила мне его сама, я услышал случайно. И я не стану пользоваться вещами без спроса, иначе это воровство.
– Для сталкера у тебя странные принципы. – Смотрю на его губы. – Рассказать тебе секрет?
– Да.
Я почти касаюсь губами его уха и шепчу:
– Мне нравится, что ты присматриваешь за мной, демон.
Он сидит неподвижно — почти не двигается в воцарившейся тишине — в комнате слышится только наше учащенное дыхание.
– Я бы хотел сделать гораздо больше, чем просто присматривать за тобой, – хрипло признается он, и его слова словно обрушиваются на меня водопадом. Он берет мое лицо в ладони, и, хотя его прикосновение легкое, чувствую шершавость его кожи. – Но некоторым вещам не суждено случиться никогда.
Он встает, но продолжает баюкать мое лицо в ладонях, его массивное тело отбрасывает тень, возвышаясь надо мной.
– Ты уходишь? – спрашиваю я.
– Чтобы засиял свет, тьма должна отступить. Так и должно быть.
Он опускает руки и идет к выходу, а я не могу оторвать глаз от его широких плеч.
– И это всё? – кидаю ему вслед. – Ты появляешься из ниоткуда, просишь меня подлатать себя, а потом просто уходишь?
– Я хотел поговорить с тобой. Похоже, мне все-таки приходится прибегать к воровству.
Не хочу, чтобы он уходил. Никогда не знаю, сколько времени пройдет, прежде чем он решит показаться снова.
– Можно я украду тебя? – выпаливаю, когда он доходит до двери. – Только на одно воскресное утро.
Он замирает.
– Для чего?
– Хочу показать тебе кое-что.
Склонив голову набок, он наблюдает за мной, а потом отвечает:
– Послезавтра воскресенье. В восемь часов. Я буду ждать тебя перед твоим домом.
– Дать тебе свой номер телефона? Вдруг что-то случится и ты не сможешь прийти?
Он оглядывается на меня через плечо, и его взгляд словно пронзает меня насквозь.
– Даже если разразится настоящий ад, я приду, тигренок.
Его длинная коса развевается в воздухе, когда он исчезает в ночи.
Глава 13
Кай
Люди. Толпы и толпы людей снуют между прилавками, заваленными выпечкой, консервацией, рассадой и удивительным для начала сезона количеством фруктов и овощей, лавируя между расставленными в ряд ящиками с тем же самым товаром, и задерживаются у других столиков, заваленными продукцией, чтобы поторговаться с продавцами. Здесь и старики, и молодые, с цепляющимися за них детьми, – все они толкают друг друга, проходя между киосками, словно увлекаемые потоком человеческой массы.
Настоящий кошмар.
– Ну что? – спрашивает Нера, и ее губы расплываются в широкой улыбке. – С чего хочешь начать?
Сегодня тепло, и на ней легкое пальто поверх фланелевой белой рубашки, завязанной на талии, и светлые джинсы. Ее волосы цвета меда собраны в низкий пучок на затылке и закреплены красным шарфом, который я ей подарил.
– Зачем мы здесь? – интересуюсь, не отрывая взгляда от ее губ. Мне редко улыбаются. Чаще всего в моем присутствии человек либо плачет, либо кричит.
– Это фермерский рынок. Я проведу для тебя ускоренный курс по травам и овощам. – Она берет меня за руку и ведет вперед.
Кто-то толкает меня локтем в бок. Я даже не вздрагиваю, уставившись на наши переплетенные пальцы, пока Нера тащит меня к ближайшему киоску. В последние месяцы я с трудом боролся с желанием прикоснуться к ней при каждой нашей встрече. Поцелуй руки, которая залечивала мои раны, – самое большее, что себе позволял, не считая того единственного момента слабости, когда не смог удержаться и дотронулся до ее лица. Это чуть не сломило меня. Но если позволю себе зайти еще дальше, то пути назад уже не будет.
Я редко чего-то желаю в жизни, потому что мои желания почти никогда не исполняются. Но каждое такое желание приобретает маниакальный характер, и я цепляюсь за него до последнего
– Начнем с петрушки. – Нера останавливается у стола, над которым висит вывеска местной теплицы, и свободной рукой поднимает пучок зеленых листьев на тонких стеблях. – Видишь это? Это петрушка с плоскими листьями. Это зелень, но ее верхушки напоминают корнеплоды, которые ты мне принес. На самом деле у петрушки бывают разные корни, но запах у нее более насыщенный, и они похожи на белую морковь.
Нера хочет вырвать свою руку из моей, но у нее ничего не получается. Я крепко сжимаю ее пальцы своими.
– Эй. Отпусти мою руку, – бормочет она, глядя на наши соединенные руки.
– Нет.
Ее идеальная бровь вопросительно поднимается.