– Остальные члены семьи могут и не знать, что на самом деле именно вы держите бразды правления в своих руках, но капо об этом осведомлены. Вам удалось вернуть часть инвестиций каморры в наши казино, но этот факт удержит их в страхе лишь на короткое время. Капо должны верить, что вы способны сделать то, что необходимо, ради семьи.
– Сальво, я не убиваю людей.
Он кладет локти на стол и наклоняется вперед.
– Среди капо ходят слухи. Брио говорил о том, что на следующем собрании может поднять вопрос о смене руководства. Если капо решат, что Батиста не подходит на эту роль, и проголосуют за его отстранение, вы станете лишь сопутствующим ущербом. – Его взгляд скользит по моей груди и останавливается на животе. – Все считают, что он отец вашего ребенка.
Я тут же прикрываю руками уже заметный живот, будто простое прикосновение к нему сохранит моего ребенка от того, на что намекает Сальво. Я рассчитывала, что имя Батисты защитит моего ребенка, но это может сработать, только если он дон. Если Батисту свергнут с трона, Массимо не сможет занять его место. Я никогда не получу свободу, и, независимо от пола, моего ребенка постигнет печальная участь. Если родится мальчик, рано или поздно его попытаются убить. Если родится девочка, ее выдадут замуж неизвестно за кого. И я не смогу этому помешать.
Все тело цепенеет от ужаса. Как заставить себя оборвать жизнь человека? Убить того, кто ничего мне конкретно не сделал? Я хватаюсь за подлокотник кресла и сжимаю его так сильно, что костяшки пальцев белеют. Возможно, этот человек и не сделал мне ничего плохого, но он представляет угрозу для моего ребенка. Сделав глубокий вдох, я беру сумочку и иду к двери.
– Пошли.
– Куда?
– Туда, где вы держите шпиона Аджелло, – шепчу я.
Я сделаю все, чтобы мой ребенок был в безопасности. Если для этого придется продать душу дьяволу, убив человека, пусть так и будет.
Глава 27
Нера
Три года спустя
Тюрьма строгого режима за пределами Бостона
Лязгая цепями, Массимо садится напротив меня за металлический стол. За три года еженедельных посещений я так и не привыкла к этому звуку и по-прежнему по спине пробегают холодные мурашки ужаса. Как всегда, охранник закрепляет кандалы на металлической петле и уходит. Через несколько мгновений камера в углу комнаты выключается.
– Я же говорил тебе, Нера, – цедит сводный брат сквозь зубы, – только один визит в неделю, иначе кто-нибудь может заподозрить, что ты приходишь ко мне не только ради теплых родственных чувств.
– Я знаю.
– Тогда какого хрена ты сегодня здесь делаешь? – рявкает он.
Раньше вспышки гнева Массимо заставляли меня дрожать как осиновый лист. Я сидела на стуле и терпела его ярость, слишком боясь возразить ему. Но теперь уже нет. После всего, что он заставлял меня выполнять, не говоря уже обо всем, что я делала без его приказа с тех пор, как мы затеяли этот спектакль, его крики абсолютно не действуют на меня.
После моего первого убийства еще двое шпионов Аджелло потребовали моего личного «внимания». Каждый раз я приставляла пистолет к голове человека и нажимала на курок без малейшей дрожи в руке. Я также приговорила к смерти нескольких наших людей, отправив их в Нью-Йорк шпионить за этим ублюдком. Он обнаружил всех. Я получила их обратно — по частям – специальной курьерской доставкой.
Были и другие. Работник казино, которого поймали на краже. Бухгалтер, который подделывал счета и снимал с них деньги. Возможно, они погибли не от моей руки, но именно я отдавала приказы. На кону стояла безопасность моей маленькой девочки. У меня не было выбора. Безопасность моего ребенка важнее всего остального в этом богом забытом мире.
– Я здесь вовсе не для того, чтобы лицезреть тебя, Массимо. – Я скрещиваю руки на груди. – Здоровье Батисты ухудшается.
Выражение лица сводного брата меняется с гневного на озабоченное.
– В чем дело?
– У него обнаружили аневризму головного мозга. Пока небольшую. Через пару дней его отправят домой, и ему назначат специальные лекарства, чтобы, как мы надеемся, больше ее не возникало, но врач не может заверить нас, что этого не повторится, или сказать, насколько серьезными будут последствия. – Я стискиваю зубы. – Тебе нужно выйти из тюрьмы и занять его место, пока он не умер.
– Думаешь, мне здесь чертовски нравится? Думаешь, я позволил бы себе гнить в этой дыре, если бы был хоть какой-то способ выбраться пораньше? Мне осталось сидеть восемь месяцев. Будем надеяться, что Батиста доживет до этого момента.
– А если нет?
– Если нет, то нам обоим крышка, сестренка.
Кай
Поместье Альфонсо Мендосы, Мексика
В мое затуманенное сознание проникает звук взрыва. Я приоткрываю веки, но перед глазами сплошная темнота. Земля подо мной содрогается, когда где-то рядом раздается еще несколько взрывов, а затем какофония криков и воплей дополняет общий хаос. Все во мне хочет, чтобы мои глаза оставались открытыми, но они закрываются, словно ресницы налиты свинцом.
Автоматная очередь. Звуки теперь ближе. Снова крики. Похоже, на Мендосу напали конкуренты. Кто бы это ни был, или что бы там ни происходило, меня это не особо волнует. Мой разум хочет вернуться к тому сну, который мне снился до того, как шум прогнал его прочь.
Прилавок на рынке завален овощами, и красивая женщина подносит мне различную зелень, чтобы я понюхал.
Сон казался таким реальным, что я почти ощущал острый запах земли, но по какой-то причине не мог вспомнить имени женщины.
Я знаю ее.
Знаю очень хорошо.
Мое сердце бьется быстрее каждый раз, когда вижу ее. Она всегда снится мне. Но в последнее время — последние несколько дней, а может, и недель — ее имя ускользает от меня. Каждый раз оно вертится у меня на языке, но не могу вспомнить его.
Эхо бегущих шагов. Снова выстрелы, теперь уже ближе. Я прогоняю все это прочь, возвращаясь в свой сон.
Я сижу на крыше, женщина прижимается ко мне. Ее волосы завязаны на макушке красным шарфом.
Как ее зовут?
– Святая Матерь Мария, Иисус и Иосиф, – произносит мужской голос где-то рядом со мной. – Восточный угол. Тащи свою задницу сюда. Сейчас же, Аз.
Вскоре к нему присоединяется еще один голос, но я блокирую их оба, пытаясь удержать видение в своем сознании.
Мягкий женский голос что-то говорит мне на ухо. Это снова она. Читает мне. Что-то о... коровах?
Ее зовут, как ее зовут?..
– Держи его. Не хочу, чтобы он сошел с ума, решив, что я враг.
Меня хватают за ноги, и мой сон растворяется как раз в тот момент, когда почти ухватился за него. Я переворачиваюсь и ударяю ногой по отвлекающему меня человеку. Я хочу вернуть свой сон!
— Черт побери! Я же сказал тебе держать его, твою мать!
Что-то тяжелое придавливает меня сверху. Я реву и бью головой сукиного сына, который сел мне на грудь. В бедро вонзается игла. Я извиваюсь, пытаясь сбросить с себя этого человека.