Когда через полчаса он вошел в свой отдел, на его столе стояло маленькое чучело пингвина. Он оглядел всех, кто был в комнате, но встретился взглядом только с Паркер. Остальные следователи, а их было пятеро, сделали вид, что не заметили, как он вошел. Уиллоус вынул из ящика стола нож для бумаг, вспорол пингвину брюхо, оторвал голову и бросил весь этот ворох в корзину у стола Эдди Оруэлла.
— Что ж, неплохо, — заметила Паркер — Как себя чувствуешь? Голодный?
— Да, немножко.
— Ничто так не возбуждает аппетит, как хороший заплыв.
— Откуда это тебе известно?
— Пойдем перекусим, — улыбнулась Паркер.
Они отправились в кафе «Овалтин» на улице Хастингс, прямо за углом департамента уголовного розыска, и сели за столик в глубине зала. Официантка, женщина лет шестидесяти с редеющими волосами, посмотрела на Паркер и спросила, как всегда:
— Чай и булочку с черникой?
Паркер улыбнулась и кивнула. Уиллоус заказал полный завтрак: яичницу, сосиски, тосты.
— Кофе?
Он утвердительно кивнул.
— Сию минуту, — ответила официантка. Полицейские обычно не отличались щедростью. Но этот, особенно если он с напарницей, мог оставить хорошие чаевые.
— Янг, похоже, не слишком обрадован, особенно идее осушить водоем, — сказала Паркер.
— Он вообще был не в самом радужном расположении духа.
— Кенни Ли — владелец газеты «Чайниз таймс». А когда он исчез?
— Пару недель назад, — пожал плечами Уиллоус. — Это никого особенно не удивило. Я слышал, что Ли около года назад уже исчезал. Пропал на неделю, а потом позвонил кто-то из Рино и сообщил: Ли проигрался в дым; мало того, что спустил всю наличность, так еще и все кредитки исчерпал, продал обратный билет и не мог оплатить счет за гостиницу. Я тогда звонил Томми Уилкоксу.
Уилкокс был начальником отдела поиска пропавших без вести.
Официантка принесла заказ. Рядом с булочкой лежали два кусочка масла. Паркер вздохнула и отодвинула масло на самый край тарелки.
— Опять худеешь? — спросил Уиллоус.
— Не твое дело.
Уиллоус вытер вилку салфеткой, поперчил яичницу. Мимо прошли четверо полицейских, и все бросили восхищенные взгляды на Паркер.
Уиллоус невозмутимо жевал яичницу.
— У Ли были дети? — спросила Паркер.
Он молча пожал плечами.
— Может быть, ему кто-то угрожал, требовал деньги? — продолжала Паркер. — Может быть, его похитили, а потом убили?
— Мы же ничего не знаем. Возможно, это самоубийство.
— Да? Вот так, сидя?
— И нам неизвестно, когда наступила смерть. Янг говорит, что сады были закрыты все выходные.
— Не в этом дело, Джек, — сказала Паркер, вытаскивая из кружки пакетик с заваркой.
— Передай мне кетчуп, — попросил Уиллоус.
— Человека похищают. Он бизнесмен, владелец газеты. Может быть, причиной стала какая-то публикация?
— Я не читаю по-китайски.
Паркер молча смотрела, как обильно поливает он кетчупом сосиски, и Уиллоус ответил на ее невысказанный укор:
— Ты права — вредно. Зато вкусно.
Паркер откусила кусочек булочки. Она оказалась черствой.
— Надо поговорить с кем-то, кто знает китайский. Может быть, с Фредом Ламом? — сказала она.
Уиллоус кивнул. В полиции было четыре знакомых полуканадца-полукитайца, один из них — Лам.
— И надо попросить Томми, чтобы он дал нам информацию о Ли, все, что ему известно. Знаешь, о чем я думаю?
— Знаю: о том, что официантка не получит на чай, потому что не принесла тебе лимон.
— Да, и об этом тоже, — улыбнулась Паркер.
— А еще о чем?
— Может быть, была попытка вымогательства? Как ты понимаешь, фактов никаких — одна интуиция.
— Может, так, — пожал плечами Уиллоус, — а может быть, и нет. Ли был владельцем газеты и редактором, значит, успел нажить уйму врагов. Да еще эта страсть к игре. Так что весьма многие могли хотеть его смерти.
— А почему убийцы оставили тело в таком людном месте, где его наверняка должны были скоро обнаружить? Чтобы взбудоражить общину?
Запищал бипер Уиллоуса.
— У тебя есть двадцать пять центов позвонить?
Паркер порылась в сумочке и дала ему две монетки по десять центов и пятачок. Около кассы у входа в кафе был платный телефонный аппарат. Быстро поговорив, Уиллоус повесил трубку.
— Это Томми, — сказал он и допил свой кофе.
— Доешь мою булочку, — предложила Паркер.
— В следующий раз, когда ты еще не успеешь выковырять из нее всю чернику.