— Вообще-то я практически ничего не понимаю, — прозвучало от Ленара обвинение. — За последние три дня у меня к вам накопилась сотня вопросов, и как минимум на некоторые из них вам придется ответить.
Трое мужчин вновь переглянулись, словно беззвучно обменялись своими мыслями.
— Спрашивайте, — сказал Илья, пока его подчиненные смиренно молчали.
— У вас у всех сыпь на конечностях. Вы знаете, что это за сыпь? Стоит ли мне беспокоиться за здоровье моего экипажа?
— Нет.
— На какой вопрос вы сейчас ответили?
— Скажем так, мы столкнулись с непредвиденными трудностями, — выжимал он из себя слова так, будто наружу они совсем не стремились.
— Это я уже знаю, и, честно говоря, впервые вижу, чтобы человеческая кожа так реагировала на взрыв реактора.
— Это не от реактора, — повел Илья носом. — Это небольшое отравление.
— Впервые вижу подобные симптомы отравления, — протянул Ленар со скепсисом. — Чем же вы отравились?
— Бракованной партией консервов.
— Уверены?
— Абсолютно.
— Могу я взглянуть на образцы из этой партии?
— Вряд ли, — ответил Илья, вдумчиво промычав. — Мы вынесли всю бракованную партию с продуктового склада и разместили на третьей палубе. Вероятно, там все сгорело.
— Синяки на ваших телах тоже от отравления?
— Нет, — скривил Илья оскорбленную гримасу.
— Расскажите поподробнее?
— Можете не беспокоиться, никакого криминала в этом нет, — заверил его Аксель. — Это просто производственные травмы — нас снабдили не совсем удобными скафандрами.
— Уверены, что в этом нет никакого криминала?
— А вы видите какие-либо следы насилия на наших лицах?
Ленар скептически фыркнул.
— Так или иначе, я хочу, чтобы вы все прошли медицинское обследование в лазарете.
— Обследование? — посмотрели на Ленара два широко распахнутых от удивления глаза. — И что вы будете с нами делать на этом обследовании? «Скажите А»? «Снимите рубашку»? «Следите за моим пальцем»?
— Именно, и не забудьте про «дышите» и «не дышите», а так же полную томографию и тест на криостазовую болезнь. Я должен исключить как можно больше рисков.
— Хорошо, — равнодушно пожал Илья плечами и вернул глаза обратно в глазницы. — Нам не хочется доставлять вам лишних хлопот, но ради вашего успокоения мы все сделаем.
В голове у Ленара закрутилась рулетка, и воображаемый шарик покатился по ободку, выбирая следующий вопрос, который стоило задать.
— Что у вас за груз?
— Станция «Магомет», — последовал первый ответ, в который Ленар полностью поверил.
— Что это за станция?
— А вы не в курсе?
— Впервые слышу…
Илья потер ладонью свое разочарованное во всем выражение лица.
— Простите, я забыл. Для вас полвека прошло. Вы, наверное, такие станции вообще никогда не встречали.
— Вот, на днях как раз встретил одну. Кстати, по документам она числится астероидом.
— По каким документам?
— Объявление о пропаже вашего судна.
— Видимо, какая-то бюрократическая ошибка.
— А еще мы успели бегло изучить ваши архивы, — громко выкинул Ленар козырь на столешницу. — Последний ваш заказ был на транспортировку астероида класса М в почти полутора тысячах световых лет от нашего текущего местоположения…
— Простите, — перебил его Аксель, — а где мы, собственно, находимся?
— Коридор Д42, отметка 7389620, — зачитал Ленар координаты наизусть, словно рассказал короткий стишок.
— А наше судно?
— Все еще пришвартовано к нашему, и отчего-то у меня такое чувство, что я отвечаю на ваши вопросы чаще, чем вы на мои. Вы так и не ответили, что у вас за груз.
— Это ПГОС-015, — наконец-то ответил Илья еще одной песчинкой информации. — Она была списана еще до вашего рождения.
— Я бы на вашем месте не был столь категоричен, мне скоро исполняется девяносто пять лет.
— Странно… обычно в таком возрасте уже закрывают контракт. Неужели срок действия все же растянули?
— Нет, срок действия все еще семьдесят лет. Не отвлекайтесь, — повысил Ленар голос. — Что это за станция и как она оказалась у вас на прицепе вместо астероида?
— Знали бы вы, насколько иронично все это звучит, — Илья осушил свою кружку и громко поставил ее на столешницу. — Как раз перевозки астероидов и являются главной причиной, по которой эти станции решили списать.
Это простое предложение со скрытой усмешкой прочертило связь между станцией и астероидом, и вдруг у Ленара в голове что-то зашевелилось. Когда-то давно он читал об этих станциях, и если бы не этот инцидент, он бы и не вспомнил об их существовании до конца своей жизни. То, что они перевозили, не было машиной времени, но все же позволяло в какой-то степени заглянуть в прошлое.
— Передвижная… — неуверенно выговорил Ленар, и Илья одобрительно кивнул ему, — …горно-обогатительная станция?
— Именно.
— Я думал, их уже не существует.
— Одна существует, — поправил его Илья. — И по понятным нам всем причинам мы не можем ее здесь бросить.
Ленар ответил ему подозрительным прищуром и начал смиряться с мыслью, что без паяльника мотивировать гостей к открытому диалогу будет непросто. Илья постоянно увиливал и задавал вопросы чаще, чем отвечал на них. Аксель лишь иногда вступал в диалог ради уточнения каких-то мелочей. Третий, по имени Густав, сидел настолько тихо, поглощенный темным рисунком на дней своей кружки, что про его существования легко можно было забыть.
— Так вы мне не скажете, что здесь происходит? — в последний раз попробовал он разобраться в ситуации. — Или продолжите мне втирать, что тут замешана какая-то бюрократическая ошибка?
— А вы не допускаете вероятность бюрократической ошибки? — вновь ответил Илья вопросом.
— Ничуть. Настолько наплевательское отношение к учету и регистрации активов недопустимо.
— Наплевательское отношение недопустимо, говорите? — вопросил Илья так, будто только что услышал страшное оскорбление. — А вы мне можете назвать самый дорогостоящий актив в межзвездной пустоте?
— Это задачка с подвохом?
— Нет, просто скажите.
— Люди, — Ленар не столько ответил, сколько повторил то, что ему усердно вбивали в академии.
— Верно. А теперь вообразите то, насколько Оси плевать на этот «самый дорогостоящий актив», — начал Илья жестикулировать так, что едва не смахнул свою кружку. — Они нас заставляют летать по космосу семьдесят лет, ведя монашеский образ жизни и пережидая большую часть этих семидесяти лет в заморозке, каждая из которых может дать вам по мозгам так, что вы в итоге кончите свою жизнь со сломанной шеей, лежа под трапом, на котором вы оступились. Если нет, то рано или поздно наш корабль, на который мы все так рассчитываем, сломается, и все, наши трупы уже никто никогда не найдет. Допустим, что вы пережили все эти семьдесят лет. Благо, в мое время такие сценарии происходили достаточно редко. Что дальше? Когда ваш корабль стал для вас домом, а экипаж единственной семьей во всей галактике, вас просто возьмут за шкирку, выбросят на ближайшей населенной планете, бросят в вас кучу денег, и оставят вас наедине с абсолютно чужим миром, полностью равнодушным к вашему менталитету и укладу жизни, чтобы вы превратили остаток своей жизни в беготню за упущенными возможностями и от постепенно настигающей вас старости. А знаете, ради чего все это? Ради того, чтобы наша великая межзвездная транспортная система сохраняла стабильность, и чтобы кадровых перестановок было как можно меньше, потому что если кто-то где-то опоздает с доставкой металла, производственные госпредприятия не смогут уложиться в годовой норматив производства деталей, из которых будут производить еще больше межзвездный кораблей, на которых будут сажать еще больше таких вот людей, которые по молодости решили, что семьдесят лет — это не так уж и много! Мы не рабочие, а шпалы, по которым прокладывают дорогу к неосвоенным территориям!
Словесный поток бил из него на одном дыхании, и с каждым предложением он брал все более яростные ноты. Последние слова он произнес едва ли не брызжа слюной, и это был первый раз, когда Ленар услышал в его голосе неподдельные эмоции, от которых по его спине пробежала армия мурашек, а воображение в голове начало рисовать неприятные картины. Он не хотел не соглашаться с Ильей, но это бы обозначало несогласие с самим собой, и, что гораздо важнее, несогласие с объективной действительностью. Примерно это и ждало Ленара после последнего рейса, но он старался думать об этом как можно меньше, больше рассуждая о положительных моментах, наподобие симпатичной брюнетки, с которой он познакомится вопросом «девушка, что вы делаете сегодня вечером», и через пару месяцев, когда ее сердце уже будет взято штурмом, сделает ей предложение, от которого она будет не в силах отказаться. Он ярко представлял, как она будет выглядеть, но никогда не задумывался о том, что будет у нее в голове. Образ, нарисованный в его мыслях, был пуст, словно ждал, пока непознанная им реальность сама наполнит его деталями на свой вкус, швыряемый ветром перемен из крайности в крайность.