Выбрать главу

Последующие сто лет прошли непросто. Акт представлял из себя опасный прецедент, в котором государство практически безнаказанно массово искалечило собственных граждан, и это порождало немало споров, но когда с момента начала действия акта сменилось три поколения, статистика показала, что акт работает, и средний уровень физического здоровья и интеллекта действительно повысился. Сложно сказать, что было ужаснее. Может быть сам факт того, что множество людей просто лишили права на размножение. Или то, что это в итоге стало оправданным. А может быть то, что со временем одобрение этого акта лишь крепло, и люди стали относиться к этой генетической лотерее так же спокойно, как и к факту того, что рано или поздно любимый щенок повзрослеет, постареет и, в конце концов, поставит своего хозяина перед мучительным выбором. Но всегда есть недовольные, и Илья Селицкий ничуть не скрывал, что он был одним из них. Он не одобрял методов Объединенного созвездия, и не стеснялся периодически упоминать о том, что их методы управления порой слишком бездушны. Казалось, что его коллеги так же не питают любви к действующему правительству, просто не так громко, но другого правительства попросту не было. Вся вселенная была поделена между Объединенным созвездием и зоной, в которой еще не ступала нога человека. Возможно, именно это и стало причиной, по которой они пошли в дальнобойщики. Ни в одной другой профессии нельзя выполнять правительственные заказы с ощущением, что никакого правительства и нет, а есть лишь бесконечная пустота на световые года вокруг, и сладкая иллюзия независимости.

Вильме было плевать на Объединенное созвездие. Для нее это была лишь скрывающаяся за звучными словами абстракция, которая где-то там что-то делала, и с которой каким-то образом была связана ее работа. Она не решалась судить незнакомых ей людей, поскольку и сама иногда совершала поступки, не получившие одобрения от ее личного морального кодекса. К примеру, когда она исследовала мостик на буксире Пять-Восемь, она должна была изучить документацию, но ее жадные до информации глаза уронили свой взгляд на книгу, и с тех пор этой книги на мостике больше не было. Да, книга была бесхозная. И да, никакой ценности она давно уже в себе не несла. Но брать с бедствующего корабля вещи без ведома владельцев или хотя бы руководства компании «Туда-Обратно» смело можно было назвать мародерством, и Вильма была уверена, что такое мародерство ей простят. Желание почитать книгу, сотканную из бумаги, было слишком велико, и даже заголовок «Гаял-Т32Н/76: Техническое руководство» ее не отвратил от этого мелкого преступления.

Когда пришло время размораживать спасенный экипаж, она забыла про эту книгу и так и не вспоминала про нее до тех пор, пока случайно не наткнулась на нее во время своего бесцельного брода по кораблю, переживая потрясение в спутанных мыслях. Ей хотелось одновременно спать и отвлечься на какую-нибудь работу, но работы для нее не нашлось, а сон не приходил. Перед глазами настырно маячили картинки с бледным безжизненным мужским лицом, руки до сих пор нервозно подрагивали, а на губах явственно ощущался вкус криостазового геля даже после зубной пасты. Лишь одна мысль четко пульсировала в ее голове — почему ее сослуживцы ведут себя так спокойно? Как они могут после такого работать, разговаривать и вообще уверенно стоять на ногах? Ее ноги сдались быстро, и она упала на свою спальную полку, открыв похищенное техническое руководство. Настроения для чтения у нее так же не было, но она надеялось, что это хотя бы заставит ее заснуть. И правда, более скучного чтива придумать было нельзя. Когда-то давно она едва ли не заучивала наизусть книгу под названием «Гаял-Т38Д/51: Техническое руководство», которая была идентична этому техническому руководству примерно процентов на девяносто. Считалось, что читать техническое руководство от корабля другой серии вредно. Оставшиеся десять процентов разницы могли создать путаницу в памяти, но Вильме было даже интересно распознать эти самые десять процентов. Она с трудом заставила себя распознать буквы в первых пяти строчках, затем провалилась в мир букв, цифр и схем, и на главе «Ручное замыкание ключа дроссельной электроцепи — порядок действий» потеряла сознание.

Проснулась она с головной болью, открытой книгой на груди и Ленаром, толкающим ее в плечо.

— Долго спишь.

Разбуди он ее какой-либо другой фразой, ее пробуждение было бы гораздо легче, но при слове «долго» она оглядела комнату отдыха и не обнаружила ни одной занятой спальной полки. Либо еще никто не ложился, либо уже все давно выспались и ушли, и это «либо-либо» заставляло ее ощутить себя потерянной во времени сильнее обычного. Что-то между доброй традицией и нерушимым законом призывало экипаж вставать одновременно, вместе делать зарядку, делить трапезу и обмениваться пустой болтовней перед рабочей сменой. Это настолько глубоко укоренилось в порядок вещей, что нарушение этого порядка значило, что произошло что-то ужасное. Смерть на корабле была вполне ужасной вещью, и ее оказалось достаточно, чтобы ненадолго разбить привычный уклад вдребезги.

Вильма неторопливо села, отложив книгу в сторону, и ее пальцы, вонзившись в растрепанные кудри, начали массировать кожу головы. Затекшие конечности издали хруст.

— Где наши гости? — вяло зашевелился ее язык.

— Уже встали и позавтракали. Тебе тоже пора. Работа есть.

— Какая? — встала она и заставила себя раскручивать суставы.

— Нужно устроить нашим гостям медосмотр.

— Что? — остановилась она и увидела на Ленаре то выражение лица, какое бывает, когда у него в ответ на какой-нибудь глупый вопрос созревает хорошая колкость. — Но они ведь мужчины.

— Ты молодец, — одобрительно хлопнул он ее по плечу. — Медосмотр еще не начался, а ты уже смогла определить их пол.

— Их должен осматривать мужчина, — продолжила Вильма разминаться, прибавив резкости своим движениям.

— Их не нужно раздевать догола, так что и ты подойдешь, — настоял он.

— Почему я?

— Потому что ты в последнее время сильнее всех бездельничаешь, и тебя надо чем-то занять.

— И что ты хочешь, чтобы я сделала? Я ведь не врач.

— Как только у нас появится врач, я стану по всем медицинским вопросам обращаться к нему, а пока что у всех нас примерно один уровень медицинской подготовки. Сделай, что сможешь, и убедись, что их здоровью ничто больше не угрожает.

Она видела выживших в лицо и помогала им добираться до душевой — это все, что она могла о них сказать. Она даже не слышала звуков их голосов, поэтому, пока она ела свой остывший завтрак в кают-компании, Ленар сидел за противоположным краем стола и лил ей в уши свои впечатления от беседы с ними. Несколько раз в его речи всплыло выражение «скользкий тип», и он не переставал повторять, что от самого болтливого из них он получил немногим больше информации, чем от самого молчаливого. Они не были расположены к открытому разговору, и когда Вильма спросила с набитым ртом:

— А какого черта ты не надавил на них?

…он ответил:

— Мы грузоперевозчики, а не следователи. Наше дело — доставить их в населенный пункт, а там пусть с ними уже разбирается кто-то другой.

Что сделано, то сделано. Ответами на скопившиеся вопросы мертвеца не воскресить, а взорвавшийся корабль не починить. Спасенные не хотели делиться подробностями, но проявили желание содействовать. Вильма отнеслась к таким новостям скептически и выплюнула:

— Уж не знаю, что у них за отравление такое, но если я хоть намек на простуду у них найду, я их запру в челноке и не выпущу до конца экспедиции.

Ленар кисло улыбнулся и ответил:

— Если бы я ожидал от тебя иной реакции, я бы не доверил тебе медосмотр.

Помыв за собой посуду, она забыла, что ела на завтрак, и вновь окунулась во вчерашние воспоминания. Ленар был прав — ей действительно нужно было чем-то заняться, но она не чувствовала себя расположенной к общению с людьми. Ей была больше по душе работа с числами, но до тех пор, пока корабль находится в дрейфе, штурман — самый бесполезный член экипажа, и его работа с числами не стоит ни гроша.