Полметра было катастрофической погрешностью для стыковки и феерической победой для большого неуклюжего корабля. Ирма попыталась обрадоваться, но на душе было все так же тихо. Оставшиеся полметра, в которые она не попала, будут скомпенсированы лебедками, и, в конце концов, они зацепятся за груз. На ближайшие же несколько часов она снова станет ненужной.
Вильма знала, что Ленар был полон противоречий. Он был хладнокровен и вспыльчив, законопослушен и бесчестен, и если он сказал, что все должны прыгать, вполне могло статься так, что себя он ко всем не относил. В целом она считала его сносным человеком, который мог прикрикнуть на своих подчиненных или бросить в них какую-нибудь издевку, при этом позволяя им некоторые вольности, вроде распития кофе на мостике, расклеивания открыток на приборной панели и, в особо исключительных случаях, мог позволить безнаказанно пнуть себя по больному колену. Он хотел, чтобы его команда состояла из профессионалов, но при этом позволял им иногда сделать шаг в сторону от профессионализма. Вильма считала, что так работает в нем совесть. Пусть на словах он и требовал многого от своего экипажа, но на деле он морально не был готов наказывать людей за поступки, которые, возможно, совершил бы сам. Так или иначе, Ленар совершал нарушения. Некоторые мелкие, некоторые покрупнее, но все были без серьезных последствий, и это единственная причина, по которой его подчиненные, поймав его за руку, тут же ее отпускали. Он был не без греха, но он не был реальной угрозой экипажу.
Так Вильма думала до тех пор, пока не прогремел очередной взрыв. На этот раз взорвался Ленар.
Все и так шло наперекосяк, начиная с того момента, как Ленар объявил о своем уходе, и заканчивая тем, как чуть не погиб Радэк. Вильма теряла ощущение реальности вместе с уверенностью, что ей прямо сейчас сгоряча не сломают челюсть, но исключительно инстинктивно встала у Ленара на пути и заслонила своим телом скрутившегося в болезненных спазмах Илью. Она слышала, как он издает стоны, задыхаясь от точного удара по солнечному сплетению, и с трудом пересиливала в себе желание обернуться. Она заставляла себя смотреть Ленару в глаза, демонстрируя ему свою решимость, словно дикому зверю, и подозревала, что из ее предательски раздувшихся зрачков лился лишь страх. Если двое членов экипажа не сходятся друг с другом во мнении — это досадное неудобство, но если один из них при этом начинает бояться второго, то это уже симптом смертельной болезни, поразившей корабль.
— Остановись! — приказала она и мысленно приготовилась, что сейчас ее просто отпихнут в сторону, и ситуация окончательно утратит контроль.
Этого не произошло.
Она не поняла, возымел ли ее выкрик хоть какое-то действие, или Ленар изначально хотел ограничиться лишь одним безопасным, но болезненным ударом, но драка прекратилась столь же внезапно, сколь и началась. Ленар лишь сделал глубокий вздох, и Вильма услышала в нем почти садистское наслаждение. Ему понравилось то, что он почувствовал костяшками кулака, и что бы за демон в нем не проснулся, его потребности были полностью удовлетворены. Он ничего не ответил. Он молча сел за стол, уткнул локти в столешницу, и этот жест сказал все за него. Помогая Илье сесть за противоположный край стола, она как бы невзначай провела рукой по его торсу с поисках признаков сломанных ребер, и не нащупала весомых поводов как можно скорее увести пострадавшего из кают-компании. Хорошо это или плохо, но им придется серьезно поговорить. Илья благодарственно кивнул, немного успокоив ее, и Вильма заставила себя присесть на чертовски неудобный стул. В такие эмоциональные моменты абсолютно все стулья вселенной были чертовски неудобными.
Ленар начал первым.
— Целую неделю я жил с мыслью, что по неосторожности убил Бьярне, — выдавливал он из себя слова стальными брусками. — Не скажу, что неделя была трудная. Смирился я с этой мыслью уже где-то через двадцать минут после того, как понял, что Бьярне уже не вернуть. И знаете, как я переживал все эти двадцать минут? Знаете, какую ответственность я взвалил на свои плечи? Вы хоть понимаете, сколько я потом времени потратил на придумывание текста для отчета?
— Это прискорбно слышать, — с хрипом согласился Илья. — Но совсем не нам судить, кто виноват. И уж точно не нам назначать наказание.
— Это было не наказание, — возразил Ленар, не шелохнувшись. — Я просто был в состоянии аффекта и не соображал, что делаю, так что все в порядке.
Вильма не поняла, шутит он так или пытается оскорбить собеседника, но то, что он сделал, совершенно точно не было состоянием аффекта. С тех пор, как до Ленара дошел рассказ о новых находках, он успел все обдумать, перекусить, поговорить с Вильмой и дождаться момента, когда в кают-компании окажутся лишь они втроем, чтобы остальной команде не пришлось это видеть. Пусть Ленар и был способен временами слегка погорячиться, но этот расчет был холоднее самой вселенной.
— Я был благодарен вам за спасение, — Илья перестал напрягаться из-за боли, и начал напрягаться из-за чего-то другого. — И я ни единого обвинительного слова не сказал в ваш адрес. Никто не винил вас в том, что случилось с Бьярне, и уж точно никто из нас не мог знать, что такое может произойти. Мы все должны были сойтись на том, что это был несчастный случай.
— Я уже сыт по горло вашей ложью. Вы много болтаете, и в ваших словах меньше смысла, чем в криках кукушки. Я бы еще мог поверить, что взрыв реактора — несчастный случай, но то, что произошло с вашей командой — это уже череда закономерностей, о которой вы мне врали даже больше, чем рассказывали.
— Да, я лгал вам, довольны?
— Ни капельки, — качнул Ленар головой. — Зачем вы мне врали? Вы ведь должны знать, что по прибытии в космопорт вся ваша ложь развалится на куски сию же минуту.
— И пусть разваливается. Я врал вам исключительно для того, чтобы не сеять разногласия посреди космоса, чтобы мои и ваши люди добрались до космопорта спокойно, без подобных… — почесал он грудь, — инцидентов. Правда вам все равно ничего бы не дала.
— Правда дала бы мне правду, — настаивал Ленар. — Рассказывайте, почему на вашем корабле девственно пустой холодильник. Только не говорите, что у вас испортились все продукты разом.
— Мы все съели, — обреченно отпустил Илья. — Наш рейс сильно затянулся, и запасов еды не хватило.
Ленар откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Вильма сидела неподвижно, и лишь ее глаза бегали от одного края стола к другому. Она не знала, зачем вообще присутствовала при этой беседе. Возможно, присутствие давало ей чувство контроля. Возможно, она верила, что пока она рядом, эти двое дураков не подерутся и не наделают чего-то непоправимого. Так она себя убеждала, но подсознательно понимала, что просто хочет защитить Илью. Ее на борту меньше всех заботило то, сколько лжи залили ей в уши. Она слишком устала от правды и была рада согласиться на любую сладкую ложь, пару часов в космическом бассейне и здоровую улыбку человека, который все это ей подарил. Так или иначе, теперь по кают-компании полился поток какой-то субстанции, подозрительно похожей на правду. Вильма с отвращением впитывала его, словно жизненно-необходимое лекарство с ужасным вкусом. Периодически Ленар прерывал рассказ, чтобы задать уточняющие вопросы, и мысленно взвешивал услышанные ответы, а Вильма лишь рисовала картинки в своей голове и фантазировала о том, через что именно пришлось пройти экипажу Пять-Восемь.
Никто не сомневался, что Илья врал про бюрократическую ошибку, но он, наконец-то, решился признать очевидное. Пятьдесят пять лет назад буксир Пять-Восемь шел по межзвездному пространству, тягая на прицепе астероид класса М, массой в сорок два миллиона тонн, но сама история всех злоключений началась значительно раньше, примерно около восьмидесяти лет назад. Все случилось так, как Илья ей и рассказывал. Станцию «Магомет» списали, рабочих начали вывозить пассажирским транспортом. Транспорта не хватило для шестидесяти семи человек, и их пообещали вывезти следующим рейсом. Все шестьдесят семь человек легли в криостаз, а через десять лет их разбудила автоматика, и они начали догадываться, что никакого следующего рейса не будет. Знать, что произошло, они не могли. Возможно, произошла какая-то катастрофа с летящим за ними транспортом, но они были склонны считать, что про них просто забыли и бросили, и ждать эвакуации не было смысла. У них было совсем не много вариантов для дальнейших действий. Они взяли один из маяков, которыми станция обозначала свое присутствие в пространстве, кустарным методом превратили его в сигнальную ракету и запустили его туда, где он мог быть замеченным. Спустя несколько лет маяк был замечен буксиром Пять-Восемь. Они подобрали маяк, прочитали послание с точными координатами брошенной станции и не смогли не отреагировать на просьбу о помощи. Так металлический астероид снова отправился в свободное плавание, а освобожденный от тяжкого груза буксир бросился на просьбу о помощи. К моменту, когда они прибыли, брошенные на станции люди успели истощить почти все ресурсы и заново погрузиться в криостаз. Именно в момент прибытия вопрос о запасах пищи встал ребром. Дальнобойщики могли своими силами взять станцию на буксир, но каждому грузу требовались свои индивидуальные меры по обеспечению безопасной перевозки. Как обеспечить эти меры незнакомой станции, они не знали, и им пришлось разморозить нескольких рабочих. Именно так экипаж буксира Пять-Восемь начал осваиваться на станции «Магомет» и вникать в нюансы ее эксплуатации. Подготовка шла медленно. Станция провела в спячке больше двадцати пяти лет и требовала капитальный техосмотр перед отправкой. В ходе осмотра на станции обнаружились пробоины от столкновения с метеороидом, и подготовка к отправке резко осложнилась. Будь на станции тысяча человек персонала, ремонт прошел бы быстро, но это был не тот случай. К моменту, когда все были уверены, что станция не развалится от собственного веса, у дальнобойщиков начали проявляться симптомы одной из древнейших болезней в истории человечества. Эта болезнь убивает человека достаточно медленно, лечится до смешного легко, и дело оставалось за малым — лечь в криостаз и дождаться возвращения в цивилизацию. Они ложились в криостаты с уверенностью, что путешествие займет не больше года, но очнулись спустя полвека в окружении незнакомых людей и плохих новостей.