— Последний раз говорю, пошли прочь. Бегом.
Капитан словно бы собирался что-то сказать. Но Джаг не хотел больше слушать болтовню. Ему надоело сдерживать бурлящую внутри злость.
Он выхватил клинок из ножен так, чтобы сразу перевести всю силу в боковой рубящий удар. Капитан начал машинально заслоняться рукой. Тяжелое лезвие палаша с чавкающим звуком вгрызлось в плоть. Удар вышел не самым ловким и сильным, но и того хватило. Лицо окропило мелкой кровавой каплей. Джаг тут же ударил с разворота, целясь в основание черепа, чтобы перерубить позвоночный столб, но капитан отшатнулся, и удар тяжелого клинка пришелся ему прямо в лицо, в левую жевалку, круша кости, связки, перерубая основание языка. Послышался хруст, мерзкий скрежет рассыпающихся зубов. Полетело кровавое крошево, перерубленная челюсть повисла набок и из жуткой раны хлынула кровь.
Капитан повалился на пол. Из его глотки с брызгами крови вырывался пробирающий до костей, срывающийся вой, перемежающийся с хрипами и булькающими звуками. Темная лужа выросла вокруг его лица за пару мгновений. Его били конвульсии, ноги дергались, здоровой рукой он пытался закрыть рану, лез в нее пальцами, пытался поставить челюсть на место.
Джаг крутанул мечом мельницу, и брызги крови упали на оцепеневших защитников чести. Краем глаза он видел, как заведение покидают те, кто не успел уйти заблаговременно, почувствовав, что пахнет жареным.
— Кто следующий? — рыкнул он, указывая мечом то на одного, то на другого.
Двое офицеров в синих мундирах королевского флота кинулись на Джага с мечами наголо. Джаг пнул табуретку, угодив в одного, легко уклонился от самонадеянного удара другого, пропустил его мимо, и рубанул ему под колено сильно и точно, разрубая все сухожилия так, что они уже никогда не срастутся. Второй нанес удар, Джаг заблокировал его и с силой отбросил в сторону, пнул его в живот, размахнулся как следует, и рубанул сверху, раскалывая череп. Брызнула жижа грязно-розового цвета, состоящая из осколков черепа, крови и ошметков мозгов. Этот хотя бы умер быстро. Его приятель валялся на полу, пытаясь зажать руками страшную рану на ноге. Кровь сочилась сквозь пальцы, он орал на весь зал, и голос срывался на визг. Джаг не стал его добивать. Пусть эти послушают.
Не говоря ни слова, Джаг повернулся к оставшимся. Их лица перекосило от страха. Они и подумать не могли, что все так обернется. Камилари и эти двое офицеров были основной боевой силой группы. Вернее, они могли что-то сделать, не будь так чванливо самоуверенны. Остальные — шестерки. Мясо для забоя.
Джаг медленно двинулся на них. Они попятились. Недостаточно быстро.
Вновь звякнула сталь, еще раз, и еще. Джаг увернулся от нелепого колющего удара, и с широкого замаха вогнал клинок глубоко в плечо пышно разодетого юноши. От силы удара он тут же осел на колени. Шелковый платок на шее в считанные мгновения пропитался красным. Шпага выпала из его руки. Джаг уперся ногой ему в грудь и рванул клинок. Юноша отлетел на пол, заливая все вокруг себя кровью. Этого было достаточно, чтобы сломить мораль защитников чести. Сначала один, а потом и остальные бросились к дверям. Джаг в три широких шага настиг ближайшего и на ходу рубанул его по шее, перерубая позвоночный столб. Следующего он догнал уже в дверях. Тот завизжал, понимая, что ему не уйти, бросил меч и инстинктивно закрыл лицо руками. Тяжелый палаш пробил эти бесполезную защиту, на пол попадали отрубленные пальцы и половина ладони. Кровавая струя из разрубленного черепа пересекла лицо аристократского щенка, тяжелые крупные капли упали на зашарканный пол. Остальные уже удирали на улицу. Джаг выскочил за ними.
— Бегите! — крикнул он им вслед. — Валите отсюда и расскажите всем, что тут было! Передайте своей соплячке, что Джаг Марно как нибудь наведается, чтобы проверить, не заросла ли у нее манда!
Злость наполняла Джага до краев. Его трясло от бешеной злобы, от желания прикончить каждого из этих мерзких выродков, вставших у него на пути. От того, что кто-то посмел указывать ему, как надо себя вести.
— Нет! — заорал он на всю улицу. — Никто не будет говорить мне, кого можно трахать, а кого нельзя! Я, Джаг Марно, трахаю кого хочу, где хочу и когда хочу! Мне срать, если они того не хотят. И я убью всех, кто думает, что может мне указывать!
Он заканчивал свои слова, когда никого уже не было видно. Улица словно вымерла, и лишь Джаг стоял посреди дороги, один, с мечом наголо. С меча капала кровь. И с его лица тоже.
Злость медленно отступала, и к сознанию возвращалась способность осмысливать происходящее. Джаг утер лицо рукавом потрепанного офицерского мундира. Вот ведь шутка — офицер королевского флота только что разделал на колбасу трех офицеров королевского же флота и двух подданных Его Величества. Пора уже перестать носить это тряпье. После сегодняшних дел о службе можно забыть. Джаг снял синий камзол и остался в одной рубахе и штанах. Камзолом он утер лицо и лезвие, затем вложил палаш в ножны и направился в Бухую Кобылу.
В заведении не было никого не считая старика, хозяина таверны. Он с ужасом смотрел на трупы, которые валялись в лужах крови. Хотя, кое-кто из них был еще жив. Крепким орешком оказался капитан Камилари. Он все еще шевелился — полз, пальцами здоровой руки цепляясь за неровные доски пола и подтягивая все тело. Из его разрубленного лица с каждым движением вылетали страшный хриплый свист и кровавые брызги. Офицер с перерубленной ногой испустил дух и валялся бездыханно в большой луже крови, которая с него натекла.
Джаг перешагнул через капитана и направился прямиком к хозяину таверны. Тот наверное, чуть не вопил от ужаса.
— Бутылку рома. Две бутылки.
Джаг залез в карман, сгреб все оставшиеся четыре кроны и грохнул на стойку.
Старик быстро поставил на стол две бутылки рома и кружку. Джаг открыл бутылку и выпил из горла, почти до половины. Напиток приятно прожигал внутренности и гасил оставшиеся очаги злобы.
— Где моя свинина? — осведомился он. Старик без слов умчался прочь, и через мгновение появилась перепуганная до чертиков служанка с большой плоской миской, на которой дымились сочные куски поджаренной свинины. Она также принесла сдачу — два таката и десять перинов. На вопросительный взгляд Джага она залепетала что-то невразумительное.
— Нет, оставь себе, это за урон. Как я уйду — выкинь этих покойников на улицу и помой хорошенько полы. У этих педерастов наверно даже кровь смердит.
Джаг взял нож и вилку, и принялся за свинину. Наконец он чувствовал, что похмелье проходит, и ему, как обычно в это время, хочется есть. Свинина получилась слегка недожаренной, но об этом Джаг не беспокоился. Мясо есть мясо.
И только где-то в уголке сознания, под хрипы все еще ползущего капитана Камилари, смешиваясь с тяжелым запахом крови, звучал едва слышимый, заглушаемый сознанием вопрос.
Господи, что я за тварь такая?
***
Было около шести часов вечера. Сумерки опускались на столицу Авантийской империи. Джаг уже часа два слонялся по улицам. Осушив бутылку рома, вторую он забрал с собой и теперь предавался пьянству на любом подходящем углу.
Несколько часов назад ему казалось, что у него есть какая-то жизнь и какие-то дела. Он был офицером Его Величества, лейтенант Джаг Марно. Ему нужно было до заката явиться на корабль, который увез бы его к далеким островам Цепи.
Бурная ночь поставила жирный крест на всей его прежней жизни. Раньше Джаг был совершенно точно уверен, что на пьяную голову он способен на совершенно разные бесчинства — он мог драться, биться даже на смерть, хоть до смерти никогда не доходило. Он был готов идти на самые бестолковые авантюры. Положить голову в пасть тигру — это было в его духе. В духе пьяного Джага. Но теперь, после всего услышанного, надо было признать, что пьянство открыло новые грани безумия.
На званом банкете, в окружении десятков людей, которых он так или иначе знал, и которые знали его, изнасиловать шестнадцатилетнюю суку из знатного рода. Будучи офицером короны.
Вспоминая те моменты — теперь в памяти они были вполне отчетливыми и ясными, — Джаг понимал, что ему не нужна была эта чертова девчонка сама по себе. Ему не хотелось трахаться, он не искал женщины, его не манила ни ее красота, ни ее девственная щель. Ему не нужно было то, что ищут маньяки и насильники, выслеживающие своих жертв месяцами и исходящие по ним слюной, или выходящие на улицу ночью, ослепленные недотрахом и готовые кинуться на первую попавшуюся бабу, лишь бы все у нее было на месте. Его не интересовала ни личность, ни честь, ни физиология этой рыжей девки по имени Греясс Галивал. Ему хотелось чего-то другого.