Я молчал.
- Убить мало этих генералов! Отправить мальчишку неопытного, без языка.... Вам карту дали? Нет? Это ужасно! А ответственность теперь ложится большая. Российская агентурная сеть в Галиции - вторая по численности после балканской. Платят нам, увы, меньше. Вот бы перевестись в Белград!
- Интересно, зачем столько шпионов? - спросил я.- Граф Бобринский говорил, что примерно с 1894 года их засылают в неимоверном количестве.
- Этот край готовится к вхождению в Российскую империю взамен отпадающего царства Польского. Еще недавно Николай II называл Галицию и Закарпатье "Эльзасом и Лотарингией Восточной Европы". Это Гордиев узел, который в ближайшее время нельзя разрубить. Австро-Венгрия слишком сильна, старый Франц-Иосиф не отпустит свои народы под крылья чужого орла с двумя головами. Теперь же все брошено на алтарь новой большой войны. Карты будут перекроены. Галиция в списке - первая. Помните, как императрица Мария-Терезия, кромсала Польшу, "брала и плакала, плакала, но брала"? Всем достанется, а кое-кого, очень может быть, даже повесят.....
- Хорошо, если не меня - вздохнул я.
- Надейтесь, юноша, надейтесь - огорошил меня куратор и шепнул - если уж так сильно боитесь, отсыплю вам стрихнину. Засыпьте порошок в непромокаемую бумажку, сложите вчетверо и носите всегда с собой в потайном кармане.
..... Как и предупреждала меня пани Гипенрейтер, на верхнем этаже ее доходного дома иногда шумели птицы, но вскоре я совсем привык к ним и не замечал. Редко стучали когтями, дрались и хрипели неизвестные большие, тяжелые. Вечером окно закрыла огромная тень - голая шея, гигантские крылья, хищный клюв. Гриф! это любимые птички тайного мужа Соломии Францевны? Грифы на чердаке ждут своего часа. Если этот перс умрет вдали от родных мест, им предстоит съесть его бренное тело, а бородачи радостно разгрызут все кости. Ритуал погребения надо соблюдать и на чужбине.
Когда выглядывала полная луна, грифы и бородач бесновались. Они танцевали по крыше, лягались, клацали острыми клювами, из их глоток вырывались омерзительные звуки - стук, клёкот, скрип, шипение.
Пани Гипенрейтер выделяла меня изо всех жильцов и запросто приглашала посидеть за чашкой кофе с кардамоном. Измученный, я пожаловался ей на то, что частенько мерещатся всякие ужасы.
- Это, сказала она, бывает с некоторыми. Львовский синдром называется. Чем хуже нервы, тем тяжелее. Котика черного с бантиком, который в стену входит, уже видели?
- Нет, еще не приходил. А вот улитки громадные синие по камням ползали.
- Полно вам, эти улитки действительно синие.
- А что еще здесь может случиться?
- Да что угодно. Драконы из окон вываливаются, древние ящеры носятся вокруг Ратуши, гигантские рыбы с огромными пастями проплывают мимо Оперного театра. Когда-то здесь было южное море, кишащее чудовищами на длинных шеях и коротких лапках, с малюсенькими головками. Если ковырнуть брусчатку, то за слоем земли окажется белый морской песок. А еще - выпаренная соль. Gallus. Галиция. Мне иногда кажется: это море с его тварями никуда не делось. Они до сих пор нами управляют.
Я остался один в комнате, за которой хохотали грифы.
4. Мертвая живая любимая.
одиночество - расплата за объятья,
серебрится на цепочке пара лилий
на картине неизвестное заклятье
от нигредо до альбедо - пара линий. Екатерина Дайс.
Первым делом я отправился в бордель мадам Немзиц. Двери его открывались только проверенным господам по рекомендациям, которые еще надо заслужить, а услуги считались разорительными. Найти бордель непросто - он прятался на тихой улочке, в небольшом дворце без таблички и номера. Первый этаж целиком закрывал разросшийся плющ, свисающий с балкона. Задняя стена выходила во двор замурованным окном, и грубая оштукатуренная кладка прикрывалась вдавленным мозаичным узором чередующихся лилий, символов разврата. Они были любимыми цветами самой "мадам" - та начинала цветочницей, носившей на разнос маленькие букетики лилий. Ее подлинное имя и национальность оставались неведомыми. Кто-то называл мадам Немзиц полькой и уверял, что настоящая фамилия ее - Немзицки, она бывшая учительница музыки. Другие, напротив, говорили, что она немка. На самом деле хозяйка была англичанкой и звали ее - Реджина. Все ее "девочки" сотрудничали с иностранными разведками, выуживая у размякших клиентов секретные сведения. Для этого у них хранились в выемках корсетов малюсенькие свинцовые карандашики и клочки надушенной писчей бумаги, пришпиленные к поясу панталон.
Особой славой в борделе пользовалась комната "покойницы". В темном, обитом черной тканью, помещении, при занавешенных черными шторами окнах, без света, стоял старый прозекторский стол и больше ничего.
На нем возлежала, не шевелясь, почти не дыша, красивая молодая девушка, очень бледная, нервно истощенная. "Покойницу" традиционно изображала беспамятная, болезненная особа, замученная морфием и не вылезающая из глубочайшей хандры. Жизнь она вела полусонную, и, боюсь, вряд ли отдавала себе отчет, где оказалась. По желанию клиента "умершую" клали не на стол, а в гроб, могли принести зажженные свечи, но многим нравилась эта темнота и таинственность. Хозяйка часто меняла "покойниц", поэтому шутили, что каждую ночь доставляли новую особу - иногда живую, иногда настоящую умершую, о чем "мадам" якобы договаривалась в мертвецкой.
Но та "покойница", что досталась мне, явно превзошла всех своих предшественниц по отстраненности и безразличию.
Она и впрямь сошла с ума: не выходила на улицу, не ела, молчала, царапала саму себя когтями, говорила о себе исключительно в прошедшем времени - и никогда в настоящем или в будущем. Когда я пришел туда впервые, то решил проверить, действительно ли она покойница. Скинул простыню с лица - и в темноте сверкнули зеленые глаза, горящие, пантерьи. Щеки в родинках. Нос с горбинкой. Волосы каштановые, немного вьются. Веснушек в меру. Жесткие волоски над верхней губой. Краля. Молчаливая египетская мумия. Холодные руки в мелких пупырышках гусиной кожи, ледяная грудь, мерзлые плечи.....
- А вы молчите, потому что так надо или сами не хотите общаться?- не удержал спросить ее.