Тяжёлый рок
Алексей недоволен, очень сильно недоволен. Он ходит из угла в угол, прислушиваясь к противному хрипу со сцены, заполняющему пространство, сжимает кулаки и старается глубоко дышать, чтобы не выйти посреди выступления, не схватить этого идиота за немытые волосы прямо перед зрителями и не переломать его шею об колено. Хочется крови и курить. Но крови хочется больше. - А сссчас новая псня, - пьяный голос плюётся в фонящий микрофон, кажется, Юра всё-таки смог продержаться первые пятнадцать минут концерта и не заснуть где-нибудь за барабанами. - Для мммо-ик! дрызей... - Удар, всхлипы, недовольные крики из зала. Опять упал! Алексей останавливается, слушает, но не идёт поднимать певца на ноги, гитаристы взрослые, справятся сами. - Н-настаили тут барахла! - Мы не за это дерьмо платили! - кричит кто-то из зрителей, и толпа одобрительно гудит. - Какого хрена ты бухой? Вот, сейчас начнётся по старому сценарию. Чёрт, чёрт!!! Алексей бежит к выходу на сцену, чтобы перехватить этот пьяный праведный гнев, которому только и нужен повод, чтобы завершить концерт и пойти пить дальше. - Да кто вы тыкие? - орёт Юра в ответ, переходя к своей любимой теме. - Что вы поимаете? Кто-то из вас может сделать что-то же такое же, как и я? А? Ты можешь? Ты? Нет? Н-Н-НЕТ! Вы по-поребители! Вы не знаете, каково это, вам только осуждать! - он даже начинает связно говорить, хотя не падает только благодаря микрофонной стойке, за которую схватился обеими руками. Рваный звук летит из колонок в свистящий зал. - Да пшли вы все на хер! Юра толкает стойку, пытается ударить её ногой, но только падает ещё раз. Что-то летит из зала на сцену, кто-то не пожалел кроссовок, а потом не пожалел и второй. - На хер, на хер, - кричит он и не может подняться, несколько раз заваливается набок, пока наконец не становится на четвереньки. Гитаристы отстранённо смотрят на эту картину, не пытаясь помочь, барабанщик вовсе достал сигарету и собирается закурить. Господи, вот уроды! Алексей выбегает на сцену и поднимает микрофон. - Я приношу извинения за это недоразумение, - он говорит громко, но, кажется, никому нет дела до его слов, толпа недовольна, - через минуту всё уладим, прошу вас подождать. Он ставит Юру на ноги, аккуратно обнимает, хватает его за футболку и тянет за кулисы, грозя кулаком барабанщику. Тот убирает сигарету в пачку. - Пусти! Оттусти! - Юра вырывается, но Алексей сильнее. За кулисами он ослабляет хватку, берёт приготовленную заранее бутылку воды и таблетки. До концерта уговорить Юру не удалось, до концерта он рок-звезда, он бог, а боги не принимают лекарства. Они только лишь хлещут виски и потом какают с облаков радугой. Ну или блюют со сцены в зал, тоже божественное занятие. - На, ешь, - он суёт таблетки Юре. Вряд ли они чем-то помогут, но поставить капельницу сейчас не удастся, хотя врачи и сидят наготове. Они всегда наготове, этот дурак рано или поздно попытается сдохнуть. - Не надо, - Юра бьёт по руке, и таблетки рассыпаются по полу, - я не буду петь для этих! Сами они дерьмо, они... Тут же от пощёчины Юра падает на пол, и Алексей снова поднимает его за футболку вверх. Какие-то зеваки суют отовсюду свои любопытные головы, но сейчас не до них. - Ты что, сука, творишь? - они почти упираются носами друг в друга, от Юры воняет. - У тебя что, до хрена денег? Очнись! Ещё несколько таких концертов, и ты будешь ездить не на Хаммере! Нет! Ты будешь спать под теплотрассой с бомжами и бездомными собаками! За сколько недель ты пропьёшь всё, что у тебя осталось? Будешь в переходах петь, чтобы насобирать на пузырёк из аптеки? Так там не виски налито! - Да пышёл ты! - Юра ничего не понял из этой речи, слова в таком состоянии бесполезны, поэтому Алексей хорошенько встряхивает его, стараясь сделать больно. - Иди и спой им ещё несколько песен! - он на секунду отпускает Юру, поднимает пару валяющихся рядом таблеток и с силой запихивает их в рот горе-звезде, не давая выплюнуть, а потом суёт ему бутылку, - на, запей. Тот хнычет, пытаясь отвернуться, но зажатые крепкой рукой Алексея челюсти остаются неподвижны. Вода льётся из бутылки в горло, разлетаясь вверх фонтанами на отрывистых выдохах. Напоследок Алексей набирает воды в ладонь и плещет Юре в лицо. - Ты уволен, ты на хрен уволен, - освободившись, тот пытается уйти от сцены подальше, но Алексей разворачивает его и тянет в нужном направлении. - Уволен, уволен, но сейчас иди и пой! - он по пути опять сильно трясёт Юру, этот способ, как он знает по опыту, работает лучше слов. - Я сам пойду! - тот вырывается, пошатываясь и тряся мокрыми волосами, выходит на сцену и берёт в руки микрофон, - мы проолжаем! Ещё несколько песен для моих друзей! Треть народа уже не выдержала и ушла в поисках занятия поинтереснее. Оставшиеся - то ли мазохисты, то ли реально любят этого идиота за прошлые заслуги, а, может быть, просто снимают на телефон это позорище, чтобы выложить всё в сеть на потеху миру - смотрите, смотрите, бывшая рок-звезда в таком свинском виде! Он такой же, как мы. Как будто не все на свете такие как мы, как будто таких роликов и без них мало в Интернете. - Вы чего уставились? - Алексей оборачивается к зевакам, всё ещё ждущим хоть какого-нибудь скандала, и те в смущении разбегаются как тараканы при включённой лампочке. Они бы тоже снимали на телефоны, но всё же побаиваются. Со сцены доносится песня, Юра всё-таки собрался, но поёт ужасно, промахивается мимо нот, да и с памятью на свои собственные стихи у него тоже не всё в порядке. Надолго его не хватит. *** Алексей опять ходит, сжимая кулаки и ненавидя всё на свете. Ну почему, почему всё заканчивается так быстро? Иностранные рокеры ведь точно такие же - пьют, нюхают, колются, снимают одинаковые клипы в подвалах, на свалках и руинах, словно рок зачахнет, если на заднем плане не будет облезать штукатурка с кладбищенской оградки. И они поют по 20 лет, по 30, каждый день подтверждая свою скандальную репутацию алкоголиков и развратников. И люди восхищаются даже этим, как будто алкоголизм или гомосексуальные связи требуют таких невероятных трудозатрат, которые доступны только избранным. А главное - почему они живы? Где берут силы, чтобы сочинять и петь дальше? Нельзя пить 30 лет и не потерять интерес ко всему, кроме возможности догнаться. И не надо сказок, что современная медицина защищает проспиртованные тела и мозги рокеров лучше, чем ангелы-хранители! Нет! Пьянство и наркомания певцов - это такой же маркетинг, как и впаривание залежалых пылесосов. Никто не купит рок, если его исполнитель не окутан полумистической завесой из кокса, водки и сумасшедших поступков. Но надо знать грань, надо отличать маркетинг от жизни, иначе ты действительно повесишься на суку ближайшего дуба, просто позабыв, что пить надо только ради публики и начав делать это для себя, для души. Юра забыл, он вообще всё забыл, деградируя со второй космической скоростью. Всего шесть лет назад его ждали в каждом городе, в любом клубе, парке и в телевизоре. Его песни играли из любой машины от Мерседеса до насквозь ржавой вишнёвой девятки, это действительно был успех. И у Юры действительно был талант, который он благополучно выдул с бесконечными косяками и который залил пивом, опохмеляясь с утра в развороченных номерах отелей. - Я просто расту, и моя музыка стала другой, мои слова изменились, потому что я стал мудрее, - он часто любит рассказывать это Алексею, когда ещё не совсем пьян, - если ты не меняешься, наступает стагнация, увядание, регресс. Нельзя сочинять всю жизнь одно и то же, это показывает твою несостоятельность в творчестве. Ты же не трудовик, который всю жизнь стругает одну табуретку. Он умрёт, и на его могиле поставят памятник в форме этой табуретки, потому что ничего больше в его жизни и не было. Нет, ну ещё напишут про скорбь и прочую дребедень, но это просто из вежливости. А у меня - ещё пойди подбери, что поставить и что написать... На неподготовленного слушателя это действует. Смотрите, смотрите, на самом деле этот певец - умный парень, давайте любить его и дальше. Вот только Алексей знает цену этому уму. Юра оратор, шоумен, когда не валяется пьяным на полу, этого у него не отнять, вот только говорить он может лишь о природе своей гениальности, объясняя в первую очередь себе, почему он больше никому не нужен со своими песнями. Его слова давно превратились в бесконечный повторяющийся монолог, словно он фанатик, пытающийся обратить тебя в свою веру. Ну да, слава проходящая, это всем известно. Всё проходит, смирись и найди своё место в жизни! Даже хрен с тобой, держись за свои новые тексты и музыку, расти вместе с ними, только ищи других слушателей. Ты же не удивляешься, что в пятьдесят лет тебя не любят молоденькие студентки, как тридцать лет назад. Потому что ты, мать твою, вырос, ты стал охрененно мудрым для них, а им этой мудрости и даром не надо. Зато ты можешь потрясти перед ними своим толстым кошельком, у этого предмета всегда есть поклонники. Со слушателями так не получится, это они трясут перед тобой купюрами, и в их глазах горит вопрос: «Когда же ты будешь таким, как раньше?». А ты уже навсегда не тот. - Знаете, у следующей песни есть история, - Юра немного ожил, но это пройдёт. Ещё пару песен, и он выключится. Но сейчас зал затих, они все на несколько секунд снова любят его. Как это происходит, как? Только что они швыряли в него кроссовками, и вот уже разинули рты, готовые подпевать и тянуть вверх руки с телефонами. Если бы Юра не пил, группа до