-Да, спасибо за предложение, Джульетта, но я не хочу навязываться.
-Что ж, ладно, - ответила Джульетта почти разочарованно, прежде чем перевести взгляд на Тибальта и жестом пригласить его сесть напротив нее. Он сделал это, после чего посмотрел на Бенволио и сказал:
-Спасибо, Бенволио.
Бенволио кивнул.
-Что ж, если это всё, тогда я оставлю вас. Увидимся позже. Джульетта. Тибальт.
Тибальт просто кивнул в отличие от Джульетты, пожелавшей в ответ «До скорой встречи».
Бенволио ушел, закрывая за собой дверь и оставляя Тибальта и Джульетту наедине. Внезапно, Тибальт почувствовал себя таким неуместным в этой комнате, да еще и в компании с Джульеттой, потому что эта комната была слишком светлой, слишком яркой, слишком синей и, кажется, это вообще была комната Джульетты. И такое странное чувство, как будто он не имел права сидеть напротив нее, одетый во всё красное и полный сдерживаемого внутри огня. Это чувство всегда было рядом с ним, когда он находился с кем-то из родственников и особенно возле неё, его маленькой, светловолосой, доброй Джульетты, а он же, напротив, казался вороной по сравнению с ней, будучи высоким, темноволосым и почти всегда полным злости и гнева, хорошо скрываемыми внутри.
-Как ты, Тибальт? - спросила Джульетта, отвлекая Тибальта от собственных размышлений.
-Хорошо. А ты?
-Тоже, - ответила Джульетта, мягко улыбаясь и поднося бокал с вином к губам. На мгновение Джульетта показалась ему задумчивой, словно что-то занимало все ее мысли, и неожиданно она произнесла. -Мы с Ромео подумываем о том, чтобы завести детей.
Тибальт чуть не подавился своим вином, прежде чем спросить:
-Так рано?
Джульетта рассмеялась.
-Возможно, не прямо сейчас, но мы оба согласились с тем, что не хотим долго ждать нашего первенца.
-Ну, что ж, раз вы так решили, - коротко ответил Тибальт.
Мысль о Джульетте с детьми была не самой приятной для него, потому что часть его всё ещё видела в ней маленькую девочку, какой она всегда была, с этими запутанными волосами и выпавшими молочными зубами. Она повзрослела, и как бы он не хотел видеть ее своей маленькой кузиной, сейчас она больше становилась похожей на леди Капулетти или даже леди Монтекки, в то время как для него она все еще была и будет просто Джульеттой, ни больше ни меньше.
-Да, - твердо произнесла Джульетта, и он видел уверенность в ее карих глазах и твердом взгляде, так похожим на его собственный, но он тут же сменился на более мягкий, и она добавила. –Так что совсем скоро тебя будут называть дядей Тибальтом.
-С нетерпением жду этого дня, - ответил Тибальт с улыбкой.
Джульетта улыбнулась в ответ и спросила:
-А что насчет тебя? Когда у вас появятся дети?
-Возможно, однажды, - ответил он, сделав глоток вина. -Мы еще не говорили на эту тему.
-А ну понятно. Вы же только недавно поженились, —произнесла Джульетта в ответ, и ему так и хотелось добавить, что они с Ромео поженились ненамного раньше их, но решил попридержать язык за зубами и вместо этого взял кусок хлеба и решил сменить тему с детей на что-то другое, на что угодно кроме этого.
-А где Ромео?
Джульетта отпила вина из своего бокала, прежде чем ответить:
-Кажется, он отправился к матери. Они что-то должны были обсудить, но я не уверена в этом. Когда он придет, я спрошу у него.
Тибальт кивнул и посмотрел на тарелки с едой, думая, что же ему съесть дальше. Он чувствовал на себе задумчивый взгляд Джульетты и снова посмотрел на нее.
-Ты счастлив?
Он вспомнил, как она задавала ему этот же вопрос, когда он женился на Монтекки, и он также отчетливо помнил свой ответ:
Почти, сказал он тогда.
-Да, - произнес он сейчас, будучи уверенным в своем ответе и в том, что чувствовал на данный момент.
-Хорошо. Я рада узнать, что ты счастлив, - улыбнулась Джульетта.
Тибальт улыбнулся, и они продолжили обедать, время от время разговаривая обо всем, что приходило им на ум.
Джульетта проводила его к воротам после того, как они закончили свой обед и, наконец, пришло время расставаться.
-Приходи к нам почаще. Мне не хватает наших встреч. Возможно, мы с Ромео тоже придем к вам скоро. В любом случае, не прячь свою жену от нас. Я бы очень хотела подружиться с ней, но это будет сложно, если я не буду видеть ни её, ни тебя.
-Приходи к нам в любое время, как только захочешь. Не забывай, что это и твой дом тоже, - ответил Тибальт и наклонился, чтобы поцеловать Джульетту в щеку.
Они попрощались, и он направился обратно к себе домой. Солнце ярко светило над ним, и он был рад, что оделся сегодня легко. Прогулка не заняла много времени, и довольно скоро он вошел в собственные ворота и оказался в поместье. Одна из его кузин прошла мимо него в коридоре, как он окликнул её, пока та еще не успела скрыться за проходом:
-Ты случайно не знаешь, где моя жена?
-Кажется, она была в саду, - ответила его кузина, и он кивнул, прежде чем сказать: «Спасибо».
Она ушла от него, что-то напевая себе под нос, и он пошел по коридору, сворачивая вниз, пока не оказался на улице, чувствуя яркий солнечный свет на своем лице. Почти сразу же он увидел свою Монтекки, сидящую на скамейке и одетую в красное платье Капулетти, а рядом с ней стоял Меркуцио, узнаваемый даже сзади по его диким кудрявым волосам и яркой фиолетовой одежде.
-Конечно, - услышал Тибальт слова Меркуцио, когда тот повернулся, чтобы уйти. Похоже, он вошел под конец их разговора. В этот момент Монтекки увидела его, и на ее лице появилась улыбка. Он не мог не улыбнуться в ответ, хоть и быстро стер улыбку со своего лица, обращаясь к Скалигеру:
-Меркуцио. Монтекки.
-Тибальт, - произнес Меркуцио в ответ, наблюдая, как Тибальт сел рядом с ней на скамейку, на место, где только что сидел он сам. -Я как раз уходил.
-А я и не собирался тебя останавливать, - с иронией ответил Тибальт, и его губы дрогнули в улыбке.
Меркуцио кивнул, но, прежде чем уйти, он вновь обратился к Капулетти:
-O, и, Тибальт? Если ты обидишь её или сделаешь ей больно, поверь мне, я приду за тобой.
-Я не собираюсь причинять ей боль, - произнес Тибальт, обмениваясь с Монтекки взглядом. В конце его предложения было невысказанное «больше», потому что они оба знали, что это уже произошло, но вот Меркуцио этого не знал, и судя по лицу Монтекки, она будто прочитала его мысли.
Он хотел было рассмеяться с угрозы Меркуцио, потому что теперь осталось только дождаться угроз со стороны Ромео, либо физических, либо простых предупреждений, как это сделал Бенволио. И тогда вместе с ним у него будет полный набор.
-Хорошо, - ответил Меркуцио и направился к воротам.
Тибальт повернулся к Монтекки и заметил, что все это время она смотрела на него, беззастенчиво восхищаясь им так же, как и он.
-Зачем он приходил? - спросил Тибальт, глядя в сторону уходящего Меркуцио.
-Он хотел поговорить, - ответила она после минутного колебания, как будто она о чем-то не хотела ему рассказывать.
-О чем? – спросил Тибальт от любопытства, переполнявшего его мысли о том, что она о чем-то не договаривает. Она смотрела на него и на ее лице был виден весь этот внутренний конфликт, будто она решала говорить или нет, и в какой-то момент на ее лице появилось выражение, которое можно было бы назвать разрешением. Она вздохнула и спросила:
-Ты помнишь, когда мы с тобой какое-то время не виделись?
Безусловно, это был самый мягкий способ описать тот период их отношений, и он рассмеялся, хоть смешного в этом было мало, прежде чем спросить:
-Как можно такое забыть? Но причем здесь Меркуцио?
Она отвернулась от него, словно стыдясь чего-то, прежде чем ответить:
-Потому что мы переспали тогда, и он пришел сюда, чтобы еще раз убедиться, что та ночь ничего не значила для нас обоих.
Тибальт отвернулся от нее, не желая смотреть в ее сторону, потому что он еле сдерживался от желания сделать что-то, о чем бы потом сильно пожалел. Он злился и ему было чертовски больно от ощущения, что его предали, потому что она сделала то, чего он сам не смог сделать, и сделала это ни с кем иным, как с Меркуцио. Он заставлял себя молчать, чтобы не наговорить того, чего не хотел, а хотел он кричать и драться, ведь это признание причиняло ему боль, и он знал, что это произошло отчасти по его вине, и из-за него ей пришлось искать Меркуцио, и это он облажался и позволил своим чувствам к Джульетте выскочить наружу. Он знал, что причиной всего был только он сам. Он кусал внутреннюю часть щеки, чтобы хоть как-то заглушить эту боль, пока, наконец, не решился спросить то, что его так терзало: