– Передай миледи Рэйчел спасибо при случае, – Лакс выглядел довольным, как объевшийся рыбы кот. – И только попробуй те твои саркастические интонации…
Ирьиллин тут же вскинул руки, сдаваясь, хотя это и не вязалось с его ухмылкой:
– Понял-понял!
Разговор заглох. Поглядывая на лунный блин в небе, друзья молча шли от огонька к огоньку, как по дороге, и луна отражалась в их блестящих глазах.
Потом была дорога по блуждающим огням ночами, чуткий сон днем в ирландском пряном тумане и истории у костра в наступающих сумерках. И снова дорога. Лакс нигде не чувствовал себя настолько дома, как в этих странствиях. Теперь, когда Рэйчел помогала им, и ее колдовская улыбка мерещилась им в сердце бирюзовых огоньков, он даже проникся как-то ее вечностью, жизнью без обозримого конца. Может быть, даже поверил.
В очередной раз разведя огонь и растянувшись возле него прямо на земле, Ирьиллин потянулся с хищной сытой ухмылкой и перекатился на спину. Вытащил из нагрудного кармана три карты Таро – и стал смотреть сквозь них на свет.
– Что думаешь о гаданиях? – зевнул он.
Лакс попытался поскрести подбородок сквозь бороду. (Не получалось).
– После того, как наш путь зависит от ведьмы смерти и предсказаний Оракула, ты решил спросить об этом?
– Ага.
– Ну ты и задница.
– Это я-я-я.
Они одинаково многозначительно помолчали.
– Я хочу идти по картам, – пробормотал Ирьиллин. – Только куда ж мне их засунуть, а?..
Лакс гоготнул, а потом вдруг замер. В его голове всплыл образ, достаточно скандинавский, чтобы оказаться им по пути. Покатал мысль на языке, обдумывая и облекая ее в слова.
– Сирены, – сказал.
– Те рыбины?.. – с его губ едва не слетело дерзкое «к пиву».
– Они самые, Ирь, они самые. Эти девчонки, говорят, отличные тарологи.
– Жаль с хвостами, – воин облизнул клыки.
Он не любил сирен – прямо-таки не переваривал. Может быть, потому, что они отказывались ему петь, чувствуя сбивающую с ног ауру Хаоса и бесчеловечность? Такого не завлечешь к себе и не схарчишь его на завтрак, скорее уж сама останешься без плавников.
– Тебе все равно ничего не светит, – подлил масла в огонь жрец. – А вот с картами они могут и подсобить. А?
Ирьиллин что-то мурлыкнул, заталкивая Повешенного, Мир и Жреца обратно в карман доломана. Возможно, все-таки думал о рыбах…
Они дошли до моря за следующую ночь, и море на рассвете встретило их ласково, почти так, как Ирь встречал наглецов. И были и соль, и ветер, и голоса волн, и хохот взбешенных морских глубин, брошенный прямо им в лица.
Едва друзья отдышались, осмотрелись и отмерли после хлынувшего в их души духа морского простора, появились и сирены. Повыныривали, выскользнули на камни упругими скользкими телами, и принялись переговариваться на гортанном наречии из далеких вод. Лакс не понимал ни слова, Ирь – одно или два из десяти. Их сильные хвосты плескались в волнах, крылья растянулись, подставляясь порывам ветра. Глаза, черные злые бусинки, даже отдаленно не напоминали человеческие.
– Привет, девчонки, – оскалился воин. – Как настроение?
Одна из сирен вскрикнула и соскользнула обратно в воду, кое-кто зашипел, показывая мелкие острые клыки. Ирьиллин зашипел на них тоже, и только тогда старшая снизошла до разговора.
– Нас ощипали, как каких-то куриц[20], – выплюнула она ненавидяще, – а теперь являешься ты и спрашиваешь, как у меня настроение!
Лакс скривился, про себя удивляясь: он не ожидал ни такой феноменальной злопамятности от “девчонок”, ни того, что о той истории будут говорить, будто она случилась только вчера.
– А уж не твоих ли рук это было дело, паршивец?! – подала голос, визгливый и слишком тонкий, другая сирена. – Чертовски похож!
– О, уверяю, он совсем не то! – Лакс мяукнул это надломленно, потому что его вдруг стал душить смех. Ирьиллин Айбер как греческая муза – хотел бы он на это посмотреть!
– Точно?
– Клянусь, девочки, клянусь.
Сирены переглянулись, главная ударила по воде хвостом и окатила Лакса с головы до ног – а Ирь, стоявший до того на полшага ближе жреца, отлетел назад на безопасное расстояние, и теперь подмигивал противной девчонке. Из кармана он жестом фокусника достал три карты трикстера. Раскрыл их веером, держа рубашками к себе.
– Не подскажешь, рыбонька моя?
Она сложила руки на груди, сощурила свои бездушные глазки.
– Тяжелое настоящее, удачное будущее. Легко войти, но вот одна карта не предполагает, что ты будешь из нее выходить. Ты устал, ловкач, о, как устал. Каким богам ты молишься?.. О, не отвечай, – она махнула рукой. – Вообще-то, мне плевать. И, может быть, Жрец – это просто жрец, да хоть твой. Висельников не встречал в последнее время?