Я прищурился и подкрался поближе к ее мыслям, чтобы подглядеть, не издевается ли она. Не издевалась. Совершенно непокобелимо хотела влить в себя столько кофе, сколько влезет прежде, чем он потечет у нее из носа и из ушей.
Ну вот и что мне оставалось?
– Принесу. Веди к мотелю, кофеманка, – вздыхаю.
– Может, тебе сразу подать Вальхаллу?
– И что, снова драться? В доспехах? Увольте! – я подавил очередной зевок. – Но вот мотель – с превеликим удовольствием.
Тогда она покладисто кивнула, куда-то потянулась сознанием, зашевелила реальность вокруг. И та поддалась, мягко, почти даже ласково, заботливо разгоняя туман и согревая воздух вокруг нас. Мы оказались возле мотеля.
И мотель назывался «Асгард». Очень остроумно, конечно…
Я ожидал чего-то подобного, но не чтобы вот прямо в лоб. Ну, и то хлеб – и, самое главное, койка-место, чтобы отоспаться. Ноги сами понесли меня туда, но кое-кто в последний момент окрикнул совершенно безапелляционно:
– Теперь мой кофе!
Черт побери, этот проклятый кофе воистину для одержимых дьяволом овец!..
Но еще большим издевательством оказалось то, что я, оказывается, совершенно отвык спать под крышей. Стены смотрели на меня так хмуро и так занудно, что я терпел их полчаса, не больше. Потом бесшумно соскользнул с верхней кровати и смылся оттуда, совершенно по-свински прихватив одеяло. Все лучше, чем этот ваш Асгард, честное индейское.
И когда на облюбованной мной лужайке за мотелем я увидел развалившуюся в садовом кресле, как морская звезда, Рэйчи, я снова ни капли не удивился. Просто улегся в одеяле тут же на траву и ушел так далеко, как только мог уходить.
А утро как-то внезапно упало на нас, словно снег на дурную голову. (Вот так вот засыпай неподалеку от этой девушки! Не моя же голова дурная, так?). Может, Рэйчи и не согласится со мной – не знаю, но я этого утра совсем и не ждал. Так или иначе, а я проснулся с ноткой тяжести в груди и с посвежевшим рассудком. И без одеяла.
Рэйчи потянулась в кресле, ухитрившись и оттуда пнуть меня пребольно, открыла заспанные глаза – да так и замерла. (И я мстительно пнул ее в ответ – нечего было красть мое одеяло и лягаться, karma is a bitch).
– Ты в порыве страсти разбросал свою одежду по спальне какого-то гусара, а потом поленился искать ее и спер его доломан? – насмотревшись, понимающе кивнула она. – Тебе идет!
Я оглядел себя и хмыкнул, не желая ни подтверждать, ни опровергать теорию – она мне понравилась, правда. Сел, одернул полы своего и правда не новенького, но бордового, свежематериализованного доломана. И подмигнул Рэйчи. Я уже сросся с доломанами в какой-то далекой прошлой жизни, и сейчас почувствовал себя так, словно почти вернулся домой.
Она только фыркнула. Явно думала о бравых гусарах – тут даже подсматривать за ее мыслями не нужно, все ясно за милю. Гусары…
VI
Рэйчел, отоспавшись, снова уткнулась в свои рассчеты – и, конечно, попыталась еще раз сгонять меня за кофе – и на этот раз присовокупила к заказу завтрак. И я похмыкал, пообещал вычесть пару комиксов из ее обещания, и вышел за едой – почти безропотно, почти покладисто, почти не хлопнув дверью, пока двумя руками оправлял волосы. И мне показалось, или они уже так явственно отливали рыжиной?.. Мне в лицо ударил запах свежей травы и дождя, хотя небо было пожалуй даже вызывающе чисто.
Это все могло быть наваждением кого-то такого же лукавого, могло быть дурным сном, навеянным лужайкой где-то в Калифорнии, даже немного тянуло на тупой розыгрыш от сестренки – но в моем кольце огней я уже слишком долго ходил кругами, точно загнанный зверь.
Я уронил себя в шезлонг и подтянул нити к себе под пальцы. Они дрожали – кто-то стоил новый переход, на этот раз не по тени желания и чувства, а по гигантскому чертежу, жестоко выламывая для него место в реальности. Ну конечно, кто же это мог быть?..
Нити натягивались, и моя вера в Рэйчи тоже вылезла из какого-то тайника. Она ведь взяла откуда-то недостающие точки, подчинила себе их силу. Умница девочка, умница! Я думал, она уже и позабыла, что может вот так – и не только так может.
Вот только мало просто прыгнуть, и я как-то забыл ей про это сказать. Нити натягивались в струны (разумеется, из кишок черной-черной овечки), натягивались и уже звенели, прорезая пространство. Я тронул их пальцами, без примерки и подготовки, даже не думая о том, что у меня получится – по опыту знаю, что я-то всегда готов, а если думать чересчур, то, скорее всего, что-нибудь неловко и непоправимо сломаешь.
Я уже слышал, как Рэйчи вылетает из домика, то ли разъяренная, то ли восторженная – вечно не могу различить, слишком уж близко у нее эти чувства припаялись друг к другу.